потащил Лиззи кругом, и двигался он так легко, словно он родился в стихии танца. Лиззи неуклюже скакала за ним и никак не могла попасть в такт. Со всех сторон наваливались чужие горячие локти и бока, в уши врывался неразборчивый смех и весёлое повизгивание девушек, а среди густого сероватого тумана проблескивали, как огни маяка в ночи, задорные улыбки.

— Раз-два! — крикнул Джо. — Хоп! Когда я говорю «хоп», ты прыгаешь, понятно?

Лиззи растерянно потрясла головой. В лёгких у неё поселилась иссушающая жара.

— Д-да, — сказала она, — кажется, понимаю!

— Тогда давай! — Джо озорно подхватил её под другой локоть и ловко закружился на месте. — Раз-два — хоп!

Ноги Лиззи сами оторвались от пола, и она грузно и неуклюже ударилась каблуками о дерево. Джо весело подбодрил её:

— Да, вот так, всё ты правильно делаешь! Раз-два — хоп! Три-четыре — хоп!

Лиззи покорно подпрыгнула снова, и Джо разразился потоком похвал:

— Умница, Лиззи! Всё ты правильно делаешь! А теперь, когда я говорю «четыре-хоп», мы с тобой меняемся местами!

— Что ты говоришь?

В ушах у Лиззи гудело: то ли это кровь слишком громко колотилась в жилах, то ли тяжеловесное буханье музыки успело её утомить. Джо легко подскочил снова (Лиззи последовала его примеру) и как-то совершенно неожиданно очутился с другого бока от неё, словно бы перенёсся туда по воздуху. Джо надёжно сжал другой локоть Лиззи и проскрипел ей на ухо — громко и отчётливо:

— Просто подставляй другую руку и прыгай! Неужели ты этого не чувствуешь?

Пока Лиззи чувствовала лишь бурление крови в жилах. Кровь билась в суженных сосудах, как будто колола их острой иглой, и каждый новый толчок служил сигналом к тому, чтобы подскочить повыше, погромче крикнуть, увереннее поправить воротник и повыше поднять голову. Кругом них в таком же безумном водовороте кружились десятки других пар, и далеко не все здесь были цветущими юношами и полными сил девушками. Вдохновляющий пример мистера и миссис Дойл оказался заразительным: следом за ними танцевать вышло ещё несколько зрелых пар. Лиззи с удивлением заметила в толпе абсолютно седую, лысеющую макушку и даже ахнула.

— Джо! — крикнула она, с трудом хватая ртом прелый воздух. — Джо, погляди только, там дедушка танцует!

У стены лихо отплясывал совершенно седой старик, маленький, высохший и с трясущейся головой, а под руку он с торжественной комичностью вёл такую же седую и иссохшую старушку с острым, как нож, подбородком. С одной руки старушки игриво свисала дряхлая, как и она сама, цветастая ирландская шаль.

— И чего ты на них так уставилась? — спросил Джо. — Пускай танцуют, пусть сердце радуется!

Лиззи была так потрясена, что едва было не забыла поменять руку и случайно отдавила каблуком Джо ногу. Спереди и сзади их сдавливали высокие длинноногие танцоры. Джо поморщился и крикнул:

— Лиззи, не думай ты! Хватит думать! Когда ты думаешь, у меня пальцы болят!

— Прости, извини, я уже не думаю!

Старик в углу покорял публику, изящно жонглируя дряхлой партнёршей. За столом скучились, сжимая стаканы, огромные волосатые мужчины, и особенно выделялись среди них три бравых рыжих молодчика, которые не сводили с пожилой пары глаз и колотили по столу кулаками-киянками:

— Давай, дед! Давай, покажи им всем нашу ирландскую кровь! Вперёд, старикан!

Когда снова пришло время меняться руками, Джо крикнул Лиззи в ухо:

— Эти ребята — мои старые знакомые! Они мне подарили мой табак!

— Фу! — выпалила Лиззи в ответ и разразилась дробным смехом.

Нервное возбуждение, копившееся внутри, достигло точки кипения и уже не просило, а требовало выхода. Лиззи была уверена, что взорвётся, разлетится в клочки, если сейчас же не выплеснет эту бурную, не знающую выхода безумную энергию.

Зала наполнялась людьми. Если раньше Лиззи казалось, что танцующих уже немало, то теперь их стало непозволительно много. В каждом углу, за каждым столом кучками собрались зеваки, то тут, то там возникали новые коробки танцующих и новые детские хороводы. Музыканты надрывались на своих местах, их лица и руки были усыпаны горошинами пота, у них раскраснелись щёки. Грохотание и безумное повизгивание музыки сотрясало зал, тысячами молний прошивая густой, тяжёлый и иссушающе горячий воздух, и Лиззи, если бы она сейчас думала, осталось бы лишь изумляться, почему другие палубы до сих пор не переполошила эта звонкая какофония. Но Лиззи послушала совета Джо и совершенно расслабилась. Напрягшийся ум, который всё это время анализировал, строил планы, догадки и предположения, наконец-то погрузился в дрёму, и Лиззи стало так хорошо, как не бывало, наверное, даже в детстве. Теперь ей было ясно, почему дураки живут счастливее всех: они повиновались только зову тела, а тело, как разумно сообщил ей Джо, само могло разобраться в том, что ему необходимо.

Силы постепенно оставили её. Когда она, задыхаясь и обливаясь потом, повисла у Джо на руке, тот резко остановился.

— Эх, нехорошо, — пробормотал он, — я только разошёлся! Ладно, Лиззи, ты как там? Идти можешь сама?

У Лиззи так гудели ноги, что она совсем не была в этом уверена. Тем не менее, она весомо кивнула и сказала:

— Да.

— Что-то голосок у тебя слабый, не верю, — отрезал Джо и за руки потащил Лиззи к ближайшему столу. Лиззи доверчиво облокотилась о него.

Она почти и не шла самостоятельно: Джо, как буксир, волоком тащил её на себе, раздвигая локтями бешено пляшущие парочки. Они вдвоём казались смешно маленькими в сравнении со всеми этими взрослыми людьми, которые уходили макушками в потолок, как грибы-великаны. Лиззи весело посмеивалась над этим про себя бессмысленным смехом, пока каблуки её туфель вяло чертили неровные дорожки по доскам. Приятная тяжесть у неё в голове лишала и способности, и желания размышлять, а двигаться мешала свинцовая усталость, наполнившая каждый мускул. Остановившись у стола, Джо бережно сгрузил её, устроил поудобнее на узкой скамье и сам завалился рядом. Лиззи блаженно откинулась назад — спина Джо была куда приятнее и надёжнее бездушных твёрдых спинок кресел, в которых она была приучена сидеть. Джо дышал тяжело, но размеренно, а Лиззи всё ещё хватала ртом жаркий воздух и задыхалась, сердце её клокотало в груди, поднимаясь к горлу, как обезумевшее. Лиззи неуклюже расстегнула куртку и медленно стала обмахиваться руками. Коробка танцующих, откуда они выбрались совсем недавно, подросла ещё на две линии. Неутомимый старик со своей старухой чинно присели за столик снова и налегли на питьё. Чету Дойлов, однако, ничто не могло остановить: они по-прежнему выплясывали в центре коробки так, словно не чувствовали усталости, хотя даже самые преданные их почитатели уже измучились рукоплескать