и открытая. Она с ходу расспросила меня, как я, откуда я и что я.

— Как здо́рово! — говорила она радостно, чувствовалось, от сердца, — нам здесь так не хватает молодых братьев.

Я сказал, что надеялся встретить здесь Андрея Субботина, потому что мне не терпится с кем-то уже, наконец, начать изучать Библию.

— Ну-у, судя по твоему комментарию, — весело подсмехнула Лида, — ты её уже довольно хорошо знаешь. А Андрей, да, его сегодня нет, но в следующее воскресенье он обязательно будет, я знаю. Так что обязательно приходи!

— Приду, — заверил я.

Лиза была более сдержанной, с более тонким, чем у Лиды, и тихим голосом, но при этом с бесконечной задумчиво-жизнерадостной улыбкой, из-за которой очки были перманентно врезаны в щёки. Она была скорее худая, но с толстющей косой. Лицо у неё было круглое, но глазки за круглыми очками маленькие; всё это напоминало чем-то кролика из мультика про Винни-Пуха. Родом Лиза Травняк была из Укромска, а здесь, в Т…, «пионерила», снимая тут квартиру. По-видимому, вся эта Т-я группа была образована во многом именно её усилиями, как проповедника. Лиза тоже сдержанно похвалила меня за комментарий и выразила надежду, что впредь я неизменно буду бывать здесь, у них.

Подошла и пожилая чета, Нина и Николай. Тепло и тихо улыбаясь, они просто познакомились со мной и отошли.

Мы вышли из гостиницы «Уют» с Кристиной. Ей было надо куда-то в сторону автостанции, и некоторое время мы шли вместе. Разговорились почему-то о «Мастере и Маргарите». Я, однако, сразу почувствовал, что эта тема уводит нас в сторону от Библии, а я жаждал говорить именно о Библии. Тогда я спросил Кристину, что в учениях bf вызывает у неё сомнения. Она завела тему о днях рождения. Я внимательно выслушал. Мы остановились на аллее Социалистической улицы. Внутри меня горело. Я высказал наиболее льстящую мне идею неизбежного самопочитания на таких мероприятиях, в то время как Жизнедатель, достойный всей славы, пребывает в тени. Я поймал себя на мысли, что проповедую Кристине, хотя и стараюсь при этом не надмеваться. Скоро Кристина сказала, что ей пора, и мы расстались.

Мне было рано на автобус, и я направился в сторону улицы Возрождения. Т…, всегда казавшийся мне угрюмым, чёрствым и некрасивым, в эти минуты сделался для меня приветливым и пригожим. Во дворах Социалистической улицы я вдруг наткнулся на Лизу. Она стояла, задрав лицо в сторону солнца, и с тихой улыбкой рассматривала нежную майскую листву.

— Не застала интересующуюся женщину. Вот, решила постоять и природой полюбоваться.

— Да, замечательный день… А меня всё гложет чувство неудовлетворения, что со мной так никто сегодня и не поизучал. Может, ты со мной поизучаешь чуть-чуть? А то я даже толком не знаю, как это выглядит.

Лиза, мне показалось, немного смутилась, но, видимо, чувствуя силу моего праведного напора, пригласила меня расположиться на лавочке.

Мы достали из сумок каждый свой экземпляр книги «Знание».

— В общем, это ничем не отличается от изучения «tw». Читаем абзац, отвечаем на вопрос. Можешь прочитать первый.

Началось изучение. Отвечая на вопросы, я чувствовал, как меня относит в сторону бесконечных излияний моего собственного нынешнего восприятия духовных истин; я только цеплялся за основную мысль из проходимого нами абзаца, чтобы выговорить всё то, что накипело у меня внутри за всё это время самостоятельного исследования Библии. Лиза меня внимательно слушала. Иногда она, соглашаясь, что-то добавляла к тому, что говорил я, но преимущественно молчала. Минут через 20 она сказала, что ей пора. Я просидел на скамейке в одиночестве ещё что-то около часа, а потом медленно зашагал в сторону автостанции.

Глава 9. Братья.

«Как хорошо и как приятно, когда братья меж собой в согласии живут!» (Псалом 132:1, Заокский перевод).

В собрании «К… — Семёново», которое курировало т-ю группу, было изрядное количество молодых братьев, которые еженедельно, по очереди, приезжали в Т… проводить воскресную встречу. Всех их Андрей Субботин приглашал поприсутствовать на нашем с ним изучении. В результате, очень скоро я довольно близко познакомился с каждым. Во многих из них я видел потенциальных друзей, подмечая и внутренне восторгаясь их замечательными качествами и необычными оттенками граней личности. Практически у всех этих ребят было развито чувство юмора, на жизнь они смотрели уверенно и на ногах стояли твёрдо. Необходимость организовывать и проводить христианские встречи и проповедническое служение делали их коммуникабельными, гибкими и неповерхностными. При этом характеры у них были чрезвычайно разными (до разительного контраста), что, однако, не мешало им гармонично взаимодействовать как друг с другом, так и с прочими членами собрания. Видно было, что в основном они жили истиной. Всё остальное — семья, работа, хобби — не игнорировалось, но христианское служение и поклонение Богу было матрицей, основой, к которой всё прочее припаивалось, видоизменялось и уравновешивалось в некой соответствующей истине гармонии. Видно было также, что они серьёзно заняты работой над собой. В послании Эфесянам Павел призывает христиан «отложить прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях, а обновиться духом ума… и облечься в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины». Иногда они подшучивали над этим. Например, в порыве самоиронии, кто-то из братьев со смехом говорил, комментируя какой-то свой поступок: «о! смирение проявил», и в этом сквозило глубокое понимание, что хотя задача, поставленная Библией перед каждым, велика, не стоит по этому поводу унывать, а главное — не прекращать работать. В то же время понятно, что основной расчёт шёл на помощь святого духа, а не только на свои силы. Основной целью, смыслом жизни было угождение Богу, следование примеру Христа и возрастание в братской любви. У моих прежних друзей не просто было этого мало, а не было совсем; более того, с их точки зрения, к такого рода тенденциям следовало относиться с равнодушием, а порой и с презрением, переходящим в тихую озлобленность, что казалось мне странным, поскольку и они могли проявлять доброту, взаимовыручку, быть весёлыми, жизнерадостными и вдохновляющими на что-то хорошее. Но, однако, основой всего этого была лишь интуитивная этика и кое-что взятое из банальных принципов родительского воспитания. Поэтому и рушилась дружба, рушилась любовь. В холодном мире здание любви, доброты и истины может устоять только на фундаменте Божьего Слова и Божьей поддержки; этика тут бессильна. bf же стремились войти в здание, строящееся на фундаменте Божьей любви, и остаться в нём. Для меня было честью