который даже идти не мог без поддержки. Маргарет любила отца. Да, она вечно ревновала его к Берхарду, упрекала за несправедливость к Густаву, за невнимание к матери, но всё равно любила и в разлуке скучала. И сейчас, лишь на миг представив, что отец может покинуть этот мир, Маргарет испытала испуг. Жизнь Берхарда была ей безразлична. Но жизнь отца её волновала.

– Сердце отца может не выдержать, – проговорила Маргарет. – Он может не пережить смерть Берхарда.

Однако Густав лишь равнодушно пожал плечами:

– Значит, я быстрее займу трон Регенплатца.

– Ты жесток, Густав, – упрекнула Маргарет. – Он же твой родной отец!..

Густав вонзил в сестру колючий взгляд.

– Винишь меня в жестокости? А разве ты сама не такова? Разве, давая мне яд и подстрекая убить волчонка, ты не знала, как отреагирует на смерть любимца больное сердце отца?

Маргарет опустила глаза и закусила губу. Брат прав, она действительно тогда не подумала об отце. Теперь ей вдруг стало стыдно. И если смерть Берхарда ляжет на душу Густава, то смерть отца навеки огромным камнем греха утяжелит душу её.

Питер Гойербарг ввёл Генриха в покои его старшего сына и плотно прикрыл за собой дверь. Слуги уже прибрались и ушли, и в комнате помимо больного остался только Кларк Кроненберг. Полуобнажённый он сидел в кресле, рука его в локте была перебинтована. Но Генрих смотрел лишь на Берхарда, лежащего на кровати под влажной простынёй. Пепельно-серое лицо юноши было спокойным, черты лица расслабленны – казалось, Берхард просто спит. Генрих прошёл и встал у кровати сына.

– Берхард так и не приходил в себя? – тихо спросил он, будто боясь разбудить спящего.

– Нет, не приходил, – ответил лекарь. – Но мне удалось немного снизить жар.

– Он испытывает боль?

– Не знаю. Даже если тело и мучает какая-либо боль, то уснувший разум не даёт её осознавать.

Генрих горестно вздохнул.

– Берхард, бедный мой мальчик. – В голосе мужчины послышались слёзы. – Не покидай меня столь рано. Борись за жизнь. У тебя впереди ещё так много важного и интересного.

Ноющее сердце нервно сжалось от укуса новой боли.

– Как вы собираетесь лечить его, гер Питер?

– Попробую заменить отравленную кровь на здоровую, – не слишком уверенно ответил лекарь. – Но для этого нужны доноры, здоровые молодые мужчины лет до двадцати. Кларк Кроненберг уже поделился своей кровью. Сейчас придёт и юный слуга Берхарда, он тоже согласился.

– В замке много молодых и здоровых мужчин, – сказал Генрих. – Я распоряжусь, чтобы их всех позвали сюда. Это исцелит Берхарда, гер Питер?

Лекарь лишь пожал плечами:

– Я не стану давать вам обещаний, ландграф. Эта процедура очень рискованна, но для Берхарда она – единственная соломинка, чтоб как-то уцепиться за жизнь. Будем надеяться и молиться.

Генрих понимающе покивал головой. Питер Гойербарг – умелый и опытный лекарь, только, к сожалению, не волшебник.

– Позвольте мне сказать, ландграф, – вступил в разговор Кларк.

– Конечно, говори, – разрешил Генрих.

– Я предлагаю позвать Хельгу, знахарку из леса.

Мужчины резко повернулись к юноше.

– Хельгу? – удивился Генрих. – Но зачем нам эта ведьма?

– Она известная знахарка, – продолжал говорить Кларк. – Она знает все травы, все заговоры. Возможно, она сможет распознать яд и найти к нему противоядие.

Генрих нахмурился – эта идея ему не понравилась.

– Что скажете вы, гер Питер? – спросил он мнение лекаря.

– Хельга действительно лечит людей, – сказал Гойербарг. – Хоть и называют её ведьмой, ничего плохого я о ней не слышал. Мои пути не пересекались с этой женщиной, и как она лечит, я не знаю. Но я поддерживаю предложение Кларка. Сейчас нужно использовать все возможности, любые способы. Хуже Берхарду знахарка всё равно не сделает.

И всё же Генрих был недоволен. Затея связаться с прислужницей дьявола ему была не по душе.

– Хельга не смогла спасти Эльзу, – окунув взор в прошлое, проговорил он. – Я ей не верю.

– Но и я ничем не смог помочь фройлен Эльзе, – напомнил Гойербарг. – Увы, бывают случаи, когда даже лучший лекарь бессилен перед тяжёлой хворью.

– А если и сейчас у неё не получится?

– А если получится? Надо попробовать, ландграф. И надо торопиться. С каждым мгновением яд всё больше поражает организм Берхарда.

Генрих вдруг отчётливо вспомнил лицо Хельги, спокойный грустный взор её чёрных глаз, локон тёмных с проседью волос, упавший на смуглую щёку, тихий и уверенный голос. Мужчина поднял глаза на лицо сына. Да, сходство есть. Неужели Хельга и вправду является родной матерью Эльзы? Хотя какое теперь это имело значение? И ещё Генрих вспомнил прикосновение руки знахарки к его груди. Прикосновение, от которого его больное сердце быстро успокоилось. Одно прикосновение, и боль покорилась.

– Вы правы, – согласился ландграф. – Кто-нибудь знает, где живёт Хельга?

– Я знаю, – отозвался Кларк. – И я лично поеду за ней.

– Вы ещё очень слабы, Кларк, – предупредил лекарь.

– Не волнуйтесь, я хорошо себя чувствую, – заверил юноша.

– Только прошу, проводи её сюда тайно, – добавил Генрих. – Не надо, чтоб всем стало известно о присутствии ведьмы в моём замке.

К обеду все в замке уже знали о болезни Берхарда Регентропфа. Гретта переживала, места себе не находила от волнения, рвалась к любимому, желая быть с ним рядом, но лекарь Гойербарг не пускал её. Тогда Гретта просто заперлась в своих покоях и стала отчаянно молиться, прося Господа, чтоб он унял недуг раба его Берхарда.

Ландграф тоже слёг; боль упрямо не хотела отпускать его сердце. Лекарю было велено не отходить от Берхарда, и Патриция лично ухаживала за супругом. Её тревоги были также велики. Она понимала из-за чего слёг Генрих – беспокойство за любимого сына острым шипом застряло в его сердце. И осознавая, чем именно вызвана лихорадка Берхарда, Патриция не сомневалась, что смерть сына вполне может забрать с собой и жизнь отца. Берхарда ей не было жалко, но Генриха, мужчину, с которым она прожила более двадцати лет, мужчину, к которому в её душе ещё теплилась любовь, терять было трудно.

В атмосфере гостей повисло напряжение и неприятное чувство замешательства. Люди приехали на праздник, на веселья и развлечения. Но как веселиться, если хозяин замка и его сын, один из участников главных торжеств, тяжело больны? Как развлекаться, если хозяйка замка и одна из невест льют слёзы и взывают к Господу о выздоровлении своих любимых мужчин? Оставалось лишь тихо бродить по сумеречным коридорам замка и изображать сочувствие и переживание.

Посмотрев на Берхарда, Хельга удручённо склонила голову.

– Смерть стоит у его головы, – тихо проговорила знахарка. – Она не отступит.

– И ты не сможешь помочь? – заволновался Кларк.

– Я не могу тягаться