Неизвестно кто, но я думаю, что именно Сталин, через чиновников из Комитета по делам кинематографии дал команду приблизить фильм к историческим реалиям, для чего были привлечены ведущие историки Ю.В. Готье, А.В. Арциховский, В. Сыроечковский, Н.П. Грацианский, М.Н. Тихомиров, литератор и сценарист Виктор Шкловский. Больше того, в процессе работы над фильмом в 1937 г., собрали специальное совещание историков, на котором сценарий подвергли серьезной критике. Без команды свыше такие научные силы вряд ли можно было привлечь для обсуждения не очень серьезного произведения. В архиве Эйзенштейна сохранились отзывы перечисленных авторов[507]. Если большинство рецензентов ограничилось многочисленными замечаниями частного характера, особо не возражая против исторической концепции будущего фильма, то мнения Арциховского и Тихомирова были противоположны. Арциховский, сделав ряд очень существенных замечаний, все же высоко оценил сценарий, назвав его «выдающимся в художественном отношении». Больше того, он предложил себя в качестве консультанта и рекомендовал привлечь коллег-археологов Б.А. Рыбакова, С.Р. Киселева и С.П. Толстова[508]. Эйзенштейн воспользовался услугами только Арциховского, и его имя, как консультанта значится ныне в титрах фильма. Более критически высказался Тихомиров, который даже после триумфального выхода фильма на экраны страны продолжал считать его антиисторическим и в целом нелепым. Рецензия Тихомирова на сценарий также находится в фонде Эйзенштейна, но, в отличие от других отзывов, она была опубликована тогда же, в 1937 г., в одном из ведущих журналов «Историк-марксист» и потом многократно переиздавалась автором. Фактически сценарий был им забракован перечислением массы исторических нелепостей и ошибок и заключением: «Если бы авторы сценария серьезно поработали над историческими источниками, они сумели бы понять красоту и величие нашего прошлого и могли бы создать сценарий, достойный имени «Русь» и великого исторического прошлого русского народа»[509]. Тихомиров продолжал искать реальное место битвы, изучать ее обстоятельства и новгородскую культуру до конца своих дней, но, как мне кажется, выдающихся успехов в этой области не достиг.

Судя по «Мемуарам», Эйзенштейн болезненно воспринял критику историков в свой адрес. Позже он вспоминал это обсуждение в комических тонах, отмечая, как историки гадали об истинной причине смерти Александра на пути домой из Орды (обострение туберкулеза?) и его возможном физическом облике: «Тот же академик – или это был другой? – вспоминал Эйзенштейн, – стараясь обрисовать мне общие данные о внешности моего будущего героя, сказал, что бородою он был «вроде… Некрасова»[510]. Автор снял наиболее заметные несуразности, но в целом и концепция, и большинство «исторических» героев в сценарии сохранились, хотя среди них только Александр Ярославич существовал когда-то во плоти. Достаточно указать, что среди них были легендарные Иван Данилович Садко, Буслай и др.). (Не по его ли образцу писал Ал. Толстой своего «Ивана Грозного» с участием того же Садко, Василия Блаженного и т. д.? О связи их творческих замыслов речь впереди.) После доработки сценарий получил новую редакцию и название «Александр Невский»[511] и был отправлен на отзыв заказчику, т. е. Сталину. 5 мая 1938 г. сценарий попал в канцелярию вождя, а через месяц отзыв в устной форме был передан адресату: «Кажется, вышло неплохо» (см. документ ниже). В архиве Сталина находится первоисточник этого сообщения:

«5. V.1938 г.

Председатель Комитета по делам кинематографии при СНК СССР.

«т. Дукельскому.

Кажется вышло не плохо.

И. Ст.

№ 63/ 4 VI 38».

Клок листа с резолюцией, подчеркиваниями и сохраненной пунктуацией так и остался вложенным в сталинский экземпляр сценария. Он без единой заметной помарки и ныне хранится в его архиве[512]. Сталин, судя по всему, в такой же устной форме через чиновников указал авторам место в тексте, на котором фильм должен заканчиваться «Не моей рукой была проведена карандашом красная черта вслед за сценой разгрома немецких полчищ, – вспоминал позже режиссер, – «Сценарий кончается здесь, – были переданы слова. – Не может умирать такой хороший князь!»[513] В РГАЛИ, как установил Л.М. Рошаль, хранится экземпляр сценария с этой карандашной чертой[514], но чья конкретная рука её провела, установить трудно (возможно, Дукельского?). Эйзенштейн до конца жизни переживал о том, что Сталин не позволил ему снять больше половины задуманного фильма, причем не только трагические ордынские эпизоды, но не дал провести символическую линию от победы Александра Невского над немцами к победе Дмитрия Донского над татарами на Куликовом поле. В сценарии последняя картина действительно выглядела напыщенно, но, главное, в сталинском видении русской истории настоящий герой умирать не должен.

Эйзенштейн не только воспользовался консультациями археологов, ездил по местам древних памятников и предполагаемых сражений, но и впервые в своей творческой жизни приступил к чтению исторических трудов о Древней Руси. В результате была подготовлена историческая справка, точнее, небольшое исследование-реферат на 15 машинописных страницах: «Александр Невский и разгром немцев»[515]. Очерк написан с использованием своего сценария и соответствующих разделов «Истории государства Российского» Н. Карамзина, «Истории Ливонии с древнейших времен». Т. 1. Рига, 1885, с упоминанием Новгородской и Псковской летописей (без точного указания источника публикации), и это, пожалуй, все. Справка несет на себе следы многочисленных глухих помет, поскольку она была использована автором для нескольких газетных публикаций, вырезки которых также хранятся в архиве Эйзенштейна[516]. Концепция в основных чертах повторяет то, что было изложено в статьях Козаченко и в первых вариантах сценария «Русь». Сама по себе «концепция» проста и хорошо знакома бывшим жителям СССР и теперешней России по фильму «Александр Невский». Следует обратить внимание на то, что она была сформирована за год до того, как был издан учебник по истории СССР для 3–4 классов под редакцией Шестакова. В первом издании учебника (1938 г.) впервые появился параграф, трактующий образ Невского как выдающегося полководца и «народного» князя. Параграф о нем, как и весь учебник, Сталин редактировал лично.

Конечно, представления, которые сложились у Эйзенштейна о ХIII веке, как и о знаменитом князе, были достаточно экзотичны и преувеличены (историки до сих пор спорят не только о месте битвы и ее масштабе, но и о том, была ли она в реальности?). Однако заказчик и эпоха требовали простых и увлекательных иллюстраций, очень напоминающих комиксы или диснеевские рисованные фильмы, которых автор, несомненно, нагляделся в США. О Диснее он не раз высказывался в восторженных тонах, переписывался с ним, подчёркивал, что он «мой неизменный любимец и друг»[517]. Его влияние не трудно заметить, просматривая любовные сцены с Буслаем, Гаврилой Олексичем и их сужеными, как и во всех частях фильма, где присутствуют «наши». Комикс особенно явственно обнаруживается в силуэтах кованых лат псов-рыцарей, в сценах боя на льду озера, в прерывистом, «покадровом» движении немецкого воинства знаменитой «свиньей», т. е.