Пуля пробила грудную стенку, и в полость теперь проникал воздух. С каждым вдохом в ране булькали кровавые пузырьки. Дыхание давалось ей с большим трудом, было сдавленным и прерывистым.

Выходного отверстия не было. Пуля оставалась внутри, возможно отклонившись от курса из-за касания кости.

Мэтт проверил пульс на сонной артерии. Слабый и неровный. Бет вся обмякла; зрачки не реагировали на свет.

Он достал из коробки прокладку и прикрыл рану полиэтиленовой оберткой. Рану следовало закрыть, а пленка была достаточно чистой и воздухонепроницаемой. Мэтт закрепил ее хирургическим пластырем. Затем перевел Бет в полусидячее положение, чуть наклонив вперед, и ее дыхание стало более легким.

«Бет!» — мысленно позвал он. Ее голова склонилась набок.

Девушку нужно было доставить в больницу и сделать переливание крови. Но Мэтт сомневался, что справится в одиночку с таким ранением, даже имея под рукой современное оборудование. Пулю придется искать наугад.

Он посмотрел на Тайлера.

Веки полковника опускались, губы беззвучно шевелились. С кем он разговаривал?

Мэтт увидел, как рука полковника опустилась, пока револьвер не уставился в пол. Челюсть обвисла, глаза почти закрылись. Мэтт снова переключился на Бет.

Нужно уложить ее на носилки и погрузить в машину. Какая машина здесь самая быстрая? И где ближайшая больница? Ларами? Шайенн?

Он встал и шагнул к двери.

И тут случилось несчастливое чудо. Тайлер тоже встал.

Он поднялся со старого кресла Винса Коннора, как Нептун из морской пучины. Его глаза были широко раскрыты, зрачки сузились, голубое сияние образовало призрачный нимб вокруг головы.

— Это был не антибиотик, — сказал Тайлер.

Это был морфий, в дозе, достаточной, чтобы усыпить его и, возможно, даже убить. Какой силой воли, какой злобой надо обладать, чтобы сопротивляться так долго?

Здоровой рукой Тайлер поднял револьвер.

«Мне конец, — подумал Мэтт. — Я умру в этой дурацкой комнате. Из-за глупости».

Тайлер удивленно посмотрел на него, повернул голову и выплеснул содержимое своего желудка на письменный стол Винса Коннора.

Мэтт бросился на пол. Нужно было еще немного времени, чтобы морфий сделал свое дело. Он откатился в угол, сбив настольную лампу.

Полковник Тайлер обернулся на звук.

Револьвер двинулся в том же направлении.

В тот же миг распахнулась дверь. Из темного коридора, с охотничьим ружьем наперевес, появился Том Киндл.

Тайлер крутнулся, реагируя на новое движение.

Киндл выстрелил.

Тайлер тоже.

Два громких звука в тесной комнате ударили по ушам. Вздрогнула даже давно потерявшая сознание Бет.

Киндл вскрикнул и ретировался в коридор.

Полковник Тайлер упал без звука. Пуля Тома Киндла вошла ему в сердце.

«Джон!» — закричала Сисси, когда он упал.

Впервые с детских лет она назвала его по имени.

Тайлер посмотрел на нее. Жизнь покидала его в одном могучем выдохе. Точно он пятьдесят два года задерживал дыхание, которое было его жизнью, а теперь раскрыл рот и выпустил наружу.

«Джон, — слабым голосом повторила она. — Теперь мы снова будем вместе».

«Все кончено», — подумал Мэтт. Слова кружились у него в голове. Эта мысль казалась нехорошей и неуместной, в то время как его внимания требовали и тяжелая рана Бет, и Том Киндл в коридоре, но Тайлер был мертв. Теперь никто ему не мешал.

«Все кончено».

Должно быть, он произнес это вслух, когда нагнулся над Томом Киндлом, раненным в больную ногу. Икра истекала кровью.

— Мэттью, ты ошибаешься, — процедил Киндл сквозь зубы.

— Что ты хочешь сказать? — Мэтт принялся перевязывать рану.

— Ты что, ослеп? Снаружи ясно, как днем! В два часа ночи! А этот звук? Господи. Мэттью, ты оглох?

Не оглох. Просто слишком занят.

Теперь он услышал далекий гул.

Гул доносился сквозь воздух. Гул доносился сквозь землю.

От него начал сотрясаться дом.

Артефакт покидал планету.

Из окна в двери дома на колесах Эбби видела дом Конноров, темное окно комнаты, где полковник Тайлер держал в заложниках Мэтта, а за домом — диск нового Артефакта, ослепительный, как прожектор или яркая новая луна.

Пол Джакопетти принял пропранолол и отдыхал на узкой кровати. Боб Ганиш с Чаком Мейкписом напряженно сидели за столиком на кухне. Они ворчали и жаловались на заключение, но не слишком громко; так распорядился Тайлер, а они были его клиентами и думали, что начальство похвалит их за послушание.

— Откуда нам знать, что там происходит? — сказал Мейкпис. — Рано выносить вердикт.

«Идиот», — подумала Эбби.

Она волновалась за Мэтта, за невероятно исхудавшую Мириам, за Тома Киндла, прятавшегося в укрытии с ружьем. Но взгляд ее был прикован к Артефакту. Она успела привыкнуть к его присутствию в прерии и забыла, что это за потрясающее сооружение. Космический корабль, круглый, как мраморный шарик, и громадный, как гора. Он прицепился к Земле, как клещ к собаке… питался Землей, наполнялся людьми и теперь, насытившись, очевидно, готовился улетать.

Если долго смотреть на него, становилось больно глазам.

Эбби прикрыла глаза и встала у двери, ожидая исхода. Новых выстрелов, появления Мэтта. Или Тайлера. Или конца света. Глядя на озарившее прерию голубое сияние, она не исключала и этого.

— Слышите? — произнес вдруг Боб Ганиш.

Торговец машинами внимательно прислушался.

— Нет, — хмуро ответил Чак Мейкпис, отвлекшись от раскладывания пасьянса.

— Что-то грохочет, — сказал Ганиш. — Будто грузовик проехал. Точно не слышите?

Эбби прижалась к холодному окну и почувствовала прикосновение страха, не покидавшего ее со вчерашней ночи.

— Я слышу, — ответила она. — Слышу.

Шум был тихим, но отчетливым, как гром, как канонада пушек в далеком сражении.

Вдруг пушки загремели ближе. За домом Конноров, в полях, словно рассыпалась гора жестяных бочек. «Глендейл» заскрипел и закачался.

Эбби схватилась за дверь. Джакопетти заорал из постели, повторяя одно-единственное слово, которое сквозь грохот было не разобрать. Эбби попыталась прочитать по губам. Но он обращался не к ней, не к кому-то внутри фургона; он взывал к Богу. По крайней мере, так показалось Эбби. Его глаза бешено таращились.

— Землетрясение! — вот что он кричал.