— С Хеллоуином, святой Себастьян. Бррр! Но они вовсе не каннибалы, Мейбл.

— А перед этим мы подключали группу утопических социалистов в Швейцарских Альпах. Я не могу доказать, что в убийствах повинны именно они, извини, я не считаю троих моих людей, которые погибли, когда дело дошло до открытого столкновения. Но в сравнении с ними вегетарианцы были белые и пушистые. А до этого…

— Мейбл…

— Надеюсь, ты перебиваешь меня потому, что принял мою точку зрения.

— Мы говорили с тобой про образ жизни. Тебе не приходило в голову, что образы жизни могут быть разные?

— Глупо отвечать на этот вопрос. Встань с пола.

Я встал.

— Раз уж мы начинаем спор с очевидных банальностей, подумай вот о чем. Тяжелая работа не ломает человеческий механизм. Для этого мы и созданы. Но тяжело работать только для того, чтобы недоедать, или работать больше, чем в твоих силах, чтобы кто-то жил хорошо, когда ты голодаешь, или сидеть без работы и видеть, как голодают ты и другие, — это для человеческого механизма губительно. Помести любую статистически значимую группу людей в такие условия, и через пару поколений получишь войны, гражданские и межгосударственные, а также все неврозы, порождаемые таким Weltanschauung[28].

— Ставлю тебе пятерку за банальность.

— В мире, где все взаимосвязано, двести миллионов голодных азиатов произвели не поддающееся учету воздействие на психологию и социологию двухсот миллионов закормленных и не особенно перетруждавшихся североамериканцев во времена наших дедов.

— Четверка за самоочевидность.

— Вывод…

— За который ты автоматом получаешь трояк.

— …вот уже сорок лет на земле нет войн. В прошлом году в Нью-Йорке было всего шесть убийств. В Токио — девять. Девяносто семь процентов населения земного шара грамотно. Восемьдесят четыре процента знают как минимум два языка. Из всех политических и технологических факторов прошлого века, которые к этому привели, главный, вероятно, создание Мировой энергетической системы. Люди больше не должны работать сверх сил и при этом умирать с голоду. Эта проблема снялась и нынешнее положение сложилось примерно за то время, за какое ребенок становится дедом. Поколение, при котором началось строительство Линий, получило время произвести на свет занятное поколение невротиков, и им хватило ума вырастить достаточно здоровых детей, которые стали нашими родителями.

— Исторический экскурс закончен?

— Не язви. Я просто хочу сказать: в мире, где миллионы гибли на войне и сотни тысяч от других причин, было, возможно, какое-то оправдание для того, чтобы при виде несправедливости развести руками и сказать: «А что я могу поделать?» Но нынешний мир не таков. Наверное, мы слишком много знаем про мир наших дедов, если считаем такое допустимым. Однако при нынешней статистике даже один мальчик, пригвожденный стрелами к стволу, — это очень серьезно.

— Но то, что я увидел там, наверху…

— …свидетельствует о насилии, грубости, неоправданной жестокости и если не об убийстве, то о потенциале убийства на каждом шагу. Я угадала?

— Но они сами выбрали такую жизнь! У них собственное понимание чести и ответственности. Ты их не видела, Мейбл. Я видел.

— Послушай! Сегодня утром меня пытались убить вот этой самой штуковиной, которая до сих пор у тебя на поясе!

— Ме-ейбл!.. — Но это восклицание уже не имело никакого отношения к нашему спору.

Она схватила микрофон, ткнула пальцем в кнопку:

— Скотт, что ты там вытворяешь, черт тебя побери!

Ее голос, усиленный громкоговорителями, прокатился по скалам и обрушился на головы демонов.

А Скотт вытворял вот что.

Он вскарабкался на перемычку — ехать обратно в Ядозуба. Почти все штыри были вывернуты, так вот он взял соединительный провод (и небось сказал перед этим Сью: «Держу пари, ты такого в жизни не видела!»), подал на него высокое напряжение и прижал его к металлической оболочке. Ток там в долю ампера, так что опасности почти никакой. А высоковольтное напряжение на оболочке дает коронный разряд по всей длине выкопанного кабеля. Очень впечатляет. Трехфутовые фонтаны искр, а Скотт ухмыляется, и волосы на голове дыбом.

Стена платины…

Река бриллиантов…

Усыпанная самоцветами змея…

Что здесь опасно и почему рассердилась Мейбл, это (Раз) случись что при таком напряжении, мало не покажется. (Два) Перемычка касается (Бах!) крюка лебедки, лебедка крепится к (Пых!) корпусу крана, а кран (Бип!) стоит на главном шасси, а значит, может произойти много чего плохого.

— Черт бы тебя подрал, Скотт!

Мейбл села за пульт и медленно повела вниз рукоятку реостата. Она могла снизить силу тока вообще до нуля (а все вольты мира ничего сделать не могут, если за ними нет ни ампера).

— Они прекрасно знают, что я не люблю, когда впустую тратят энергию! — проворчала она. — Ну все, слышите, шуты в серебряных латах! — загремел ее голос над скалами. — Марш на корабль! На сегодня хватит!

Она злилась. Я не стал продолжать разговор.

Рожденный не в то время, я бродил в недрах Ядозуба. Сел. Снова заходил. Мне нужно было заполнять бумажки в штурманской рубке, а я думал, не лучше ли сменить серебристую форму на джинсы и бороздить облака. Зачем таскаться по свету с грязными демонами, когда можно нестись в ночном небе на метле, бросая свою злость навстречу ветру, оправдывая обычаи ангелов, если не богов, перед… только злился я исключительно на Мейбл.

Я вышел на балкон, отдохнуть от писанины.

И, опершись на поручень, увидел и подслушал:

Сью и Питт стояли на краю траншеи.

— Я тебе скажу, — говорила Сью, — мне нравится здесь работать. Всего два года Академии после школы — и ты знаешь про энергетику все. А еще тут здорово потому, что много путешествуешь.

Она продолжала, словно читала вступление к учебной брошюре. Что ж, неплохое вступление.

— А кстати, — закончила она, и по тону было ясно, что она не сразу решилась задать этот вопрос, — что у твоего парня с глазом?

Питт помолчала, ковыряя носком землю.

— Подрался тут с одним… потом воспалилось.

— Ясно, — сказала Сью; девушки глянули в сторону леса. — А почему он не выйдет? Никто тут его не тронет.

— Он стесняется. А еще он плохо слышит.

— Ну ладно, пусть остается где хочет.

— Здорово, наверное, путешествовать в этой вашей машине, — сказала Питт.

— Хочешь зайти внутрь?

— Нет-нет! Ой, мне уже пора!

Через мгновение она исчезла между деревьев. Возможно, успела заметить меня на балконе.