– Сомневаюсь, что те девочки, услышав это, успокоились, – сказала Лиллиан. – Даже думать об этом не хочу. Рада, что меня это не касается.

– Он сказал, что даже в нашем возрасте лучше знать правду, чем постоянно что-то воображать, – ответил Генри.

– С днем рождения, Лиллиан, – подвел черту Джо.

Все замолчали, и Клэр стала рассказывать про кролика, которого мисс Рорбо принесла в школу. Кролик был серый, а не белый, хотя кончики ушей были белые. Его звали Пол, а не Питер, и каждый из девяти учеников мог по очереди покормить его, в алфавитном порядке.

– Я – «Л», – сказала Клэр.

Вечером по дороге домой, неся с собой остаток бисквитного торта, пропитанного клубничным джемом, Джо размышлял о политических разногласиях родителей, не зная, на чьей он стороне. После бомбежек Хиросимы и Нагасаки он в основном испытывал удивление (как и все остальные), смешанное с чувством облегчения. В отношении Генри Уоллеса он был склонен согласиться скорее с папой, нежели с мамой: кто-то в Вашингтоне должен был быть хорошим парнем, а Уоллес все делал как в Айове. Он был тяжеловозом, а не чистокровным рысаком. Джо поднял голову. Небо было ясным, в полях высыхала кукуруза, и если бы он остановился и замер, то, возможно, услышал бы, как она сохнет. Но он видел изображение грибовидного облака, и что бы ни говорил учитель Генри, Джо мог представить, как оно поднимается над Ашертоном – на милю вверх? – чудовищно яркое и громкое. Это ли последнее, что видит в таком случае человек? Это ли последнее, что увидел человек вроде него на улице в Хиросиме? Джо прошептал коротенькую молитву: пусть он никогда не узнает, на что смотрит, пусть он исчезнет с лица земли в тот самый миг, когда повернет голову и спросит: «Боже мой, что это такое?»

Лиллиан работала допоздна. Киоск пора было закрывать – она как раз вытирала стойку, – и тут вошел он. Пропустив Чарли, который убирал одну из витрин, он направился к ней. Он был одет в пальто из верблюжьей шерсти и держал в руках чемоданчик из коричневой кожи. Шляпа была слегка сдвинута назад, как будто он был готов ко всему. Он поставил чемоданчик на табурет, положил сверху шляпу и, быстро улыбнувшись, сел на соседнее место.

– Где я? – спросил он.

– Ашертон, Айова.

– Сколько времени?

– Почти десять.

– А вы кто?

Лиллиан не сдержала улыбки.

– А кто спрашивает?

– Артур.

– Лиллиан.

– Лиллиан. Какое прелестное имя. Я ожидал увидеть ирисы и маки и несколько одуванчиков, но не Лиллиан.

– Могу я вам что-нибудь предложить, сэр? – Она почувствовала на себе взгляд Чарли.

– Чашку кофе и кока-колу.

– И то и другое?

– Сейчас увидите.

Он подлил немного колы в кофе и выпил, затем допил оставшуюся колу в бутылке. После того как аптека закрылась, он попросил Лиллиан показать ему квартал. Показывать было особенно нечего, но он предложил ей руку и начал выдумывать истории о каждом здании, мимо которого они проходили в темноте. Уж не здесь ли дыра в подвале, где нашли золото, оставленное там Красавчиком Флойдом?[81] Разве она об этом не слышала? В Рапид-Сити только об этом и говорили. А вон то место – разве она не видит лица в окне? У миссис Лестер Тестер двадцать семь детей, из которых двадцать шесть – девочки. «Мы просто хотели мальчика, – говорит миссис Тестер, – поэтому продолжали пытаться». Лиллиан все смеялась и смеялась.

– Над чем вы смеетесь? – воскликнул Артур. – Это дело серьезное.

Он проводил ее к машине (к папиной машине, на которой она ездила, когда работала допоздна) и настоял, чтобы перед тем, как ехать, она заперла двери. Когда в полдень на следующий день началась ее смена, он сел за стойку и заказал хот-дог.

На то, чтобы узнать фамилию Артура, у Лиллиан ушло два дня, и к тому времени, как она ее узнала, он уже сделал ей предложение, а она его уже приняла. Его фамилия была Мэннинг. Артур Мэннинг. Артур Бринкс Мэннинг. Миссис Артур Бринкс Мэннинг. Лиллиан Мэннинг. Лиллиан Лэнгдон Мэннинг. Лиллиан Элизабет Лэнгдон Мэннинг. Все эти имена она написала на листке бумаги, который потом сложила в несколько раз и спрятала в кармане своего любимого свитера.

Артур Мэннинг ехал из Рапид-Сити, Южная Дакота, в Бетезду, Мэриленд. Приехать туда он должен был пятнадцатого октября. Сегодня было тринадцатое. Лиллиан сидела на кровати в по-прежнему розовой спальне и смотрела на картинки, которые никогда не меняла: алфавит, выцветшее фото Мэри Элизабет в белой рамке, изображение лилий. Коврик, который сделала ее бабушка. Силуэты фермера, его жены, их коровы, лошади, свиньи, ягненка, кролика, белки, лисы и птицы. Что бы взять с собой? Почему ее так прельстило, что Артур не стал вставать на колени или дарить ей кольцо, а просто положил подбородок ей на макушку и сказал:

– Я весь твой, дорогая Лили, Лили Дамита, Лили Понс[82], Лили Лэнгдон. Я говорил, что больше никогда не женюсь, но я должен, если ты пойдешь за меня.

– Ты был женат, Артур?

Потом он усадил ее на скамейку с видом на парк и сказал:

– Лили Лэнгдон, я был женат два года, и моя жена забеременела, а когда она была на девятом месяце, у нее вдруг началась острая боль в спине. Я уехал в командировку, а она родом из Алабамы, и у нее не было друзей в Бетезде, поэтому она не стала никому звонить. Когда я вернулся, у нее уже два