зистоко, — согласилась Вероника. — Но иногда нузьно. Для смиения дуси.

— Что?..

Майно решил, что ослышался.

— Мама так сказала.

— А… мама… ладно. Нет, ежевичка, дело не в том, что это жестоко. Дело в том, что это неразумно. Овощи недолговечны. Сгниет картофелина — и демон освободится.

— Дя, — кивнула Вероника.

— Так что используй… что-нибудь прочное. Шкатулку, бутылку, кольцо. Чтобы демон не мог выйти.

— Папа, ты тё, хотись их НАВСЕГДА запитатить?! — ужаснулась Вероника.

— Но…

— Папа, фу!..

— Фу так фу, — вздохнул папа. — Но хотя бы не используй помидоры, они слишком быстро портятся. Хотя бы картошку… или бататы, я не знаю. Что-нибудь, что продержится хотя бы пару лет.

— Папа, для лаитъи — кайтоска, для гохеййима — помидой, — терпеливо объяснила Вероника. — Гохеййима незя в кайтоску.

Майно пристально посмотрел на дочь. Та с абсолютной уверенностью несла дичь. И в этом нет ничего странного, учитывая ее возраст… только вот у нее эта дичь работает. Майно Дегатти прекрасно знал, разумеется, что в магии любая дичь будет работать, если надежно внедрить ее в подсознание, но как и почему Вероника сумела внедрить это овощное правило?

— Ты настоящий феномен, ежевичка, — сказал он, улыбаясь дочери.

— Знаю, я уполномотьная пузя, — серьезно ответила Вероника. — Я пиду на гойсёк.

— Иди, иди, родная.

Вероника затопала вниз, забыв в мансарде свои мелки, книжку и овощи. Однако Майно ничуть не удивился, когда через некоторое время те исчезли.

— Так, для ларитры — картошка, для гохеррима — помидор, — стал размышлять он вслух. — Для кого яблоко и кокос? Банан, насколько я понял, Вероника взяла просто так, про запас, но для кого яблоко и кокос? Бушуки — маленькие подобия гохерримов, так что для них, возможно, подойдет помидор черри… о Кто-То-Там, какую же кирню я несу… В моей жизни слишком много волшебства.

— Слишком, — согласилась Лахджа, закрывая книгу. — Я вот даже не удивлена, что многие волшебники сходят с ума.

— Слушай, кто бы говорил, — хмыкнул муж. — Демоны еще чаще едут крышей.

— У нас это от безумно долгой жизни и вседозволенности. А у вас от чего?

— От того же самого. К тому же мы еще и смертные, нам меньше нужно.

— Так ли уж меньше? Я бы, знаешь ли, так не сказала.

Дегатти ухмыльнулся в бороду. Он распахнул балконную дверь, подставив лицо холодному воздуху, и сказал:

— Скоро весна. Как думаешь, мы достаточно обучили Веронику?

— Нет, — вздохнула Лахджа. — Мне кажется, никогда не будет достаточно.

— Это так… но более сложным вещам будут учить в КА. Она слишком мала. Главное, что мы научили ее основам… безопасности.

— Я бы предпочла ей запретить вообще. Призывать. Кого-либо.

— Я бы тоже, но ей еще нет и четырех. Грубо вмешиваться в разум я не хочу, а держать дочь еще лет пять в кандалах… не знаю. Это может… она ведь добрая девочка. Ей жалко даже демонов.

— Даже, — хмыкнула Лахджа.

— Не о тебе речь, — поморщился Майно. — Просто… понимаешь, когда я в детстве читал «Гюльгары», мне казался совершенно недостоверным эпизод, где девушка жалеет демонов и освобождает их…

— А чем кончилось? — заинтересовалась Лахджа.

— А ты не читала?.. прочти, это классика.

— Ладно, тогда не спойлери. Недостоверным ему казался… а потом ты вырос и сам сделал то же самое.

— Это когда?.. — не понял Майно.

— О, кто-то забыл, как освободил из вазы свою будущую жену? — усмехнулась демоница.

— А… это… тля… У тебя просто такие жалобные глаза были… и красивые.

— Красивые?..

— Да, помню, я тогда в них посмотрел и… забыл, чем кончился «Гюльгары»…

Лахджа помолчала. Майно помолчал. А потом он поставил ногу на перила, галантно протянул жене руку и предложил:

— Хочешь полетать?

— Конечно, — улыбнулась Лахджа.

Глава 25

На кухне сегодня было дымно, жарко и чадно. В Мистерию пришла весна, Лахджа только что вернулась с очередного утопления свиньи и теперь пекла пирожки.

— С тобой там опять водяной заговаривал? — спросил Майно, следя, чтобы было побольше пирожков с капустой и рыбой.

— Ну да, — пожала плечами Лахджа. — Поболтали о погоде.

Ее не смущала стихийно сложившаяся традиция дважды в год приносить духу реки жертву. Ну да, гибнут невинные поросята, зато раков и рыбы на их участке реки всегда немерено. И пляж неизменно чистый, красивый. Никакой тины, ила или коряг. Дно ровненькое, без омутов. На берегу полно цветов, а в воде — лотосов, кубышек и речных орхидей. Словно прекрасный букет для прекрасной дамы.

Майно, услышав такие ее мысли, хотел что-то сказать, но покосился на сидящих рядом дочерей и просто сердито подумал:

Не дразни меня.

Почему ты решил, что я тебя дразню?

Астрид и Вероника сидели перед тарелками, следя за мамой глазами голодных кобр. Они ждали первую партию пирожков.

— Да я позову, как сделаю! — не выдержала Лахджа.

— Пустышек побольше сделай, — велела Астрид, не трогаясь с места.

— Если останется тесто.

— Офтанетца, — сказала Астрид, набивая рот начинкой.

— Так, не сметь! Руки прочь от начинки!

— Я буду без рук! — своим самым наглым голосом сказала Астрид и получила шумовкой по лбу.

Астрид только что вернулась из школы и радовалась, что завтра и послезавтра — праздники, Ангуиндис и Фелидис, Змеиный и Кошачий Дни. К тому же мама сегодня пекла пирожки по рецепту своей бабуленьки. Даже Ихалайнен признавал, что ее бабуленька знала толк в пирожках.

— У меня, канефна, луфе, — сказал он, первым снимая пробу. — Но пойфет.

— Мам, а мож-жна мне пир-рожок с вар-реньем? — спросила Вероника, старательно жужжа и рыча.

К началу весны у нее случился прорыв на шипящих, а букву «р» она начала выговаривать совсем хорошо и произносила ее почти всегда, а не только в особо ответственные моменты. Веронике оставалась всего луна до четырехлетия, и она была полна решимости встретить его с полным алфавитом.

— Можно, ежевичка, — положила дочерям по пирожку Лахджа.

— А почему у меня нет прозвища? — наморщила нос Астрид.

— Оно у тебя есть, земляничка.

— Фу, нет, я передумала! — ужаснулась Астрид. — Это звучит как-то… детски!

— Поэтому в лицо мы тебя так не зовем.

Астрид ужаснулась. Ей было уже восемь с половиной, она чувствовала себя совсем взрослой девочкой и не хотела думать, что родители за глаза зовут ее… земляничкой.

Это же такой удар по репутации Астрид Бесподобной! Она не может быть Астрид Земляничкой! Это для всяких… Вероник!

Пирожков мама напекла много. Целую гору, с разными начинками. С капустой и рыбой, с мясом, с картошкой, с вареньем. На блюдах вырастали все новые пирожковые зиккураты, и Астрид не успевала их хватать. Ей помогал Тифон, лопающий сразу