дезертира Типикина, «с визгом» подбежавшего и рубившего двери топором. В итоге «саманный дом был завален соломой, сеном, дровами, облит керосином и зажжен… В открывшуюся дверь сквозь бушующее пламя, накрывшись мокрыми шинелями, выбегали милиционеры. Партизаны бросились к ним. Насаживали на вилы[,] и десятки сильных рук бросали их в самый центр костра. …Часть милиционеров застрелились сами. <…> В это время в церкви отошла обедня. Группа попов шла к благочинному Алексею на трапезу. С вилами и кольями устремились к ним партизаны». Были убиты два священника и дьякон[1710].

Издевательства над теми, кого считали врагами, носили у зиминцев изощренный характер. Мировому судье Крылову изрезали лицо, продели через язык проволоку и заставили бежать, как на поводке, вдоль железной дороги за дрезиной и лишь потом убили; в одном из сел сожгли священника и псаломщика[1711]. В ряде сел, где толпы мятежников наслаждались садистскими расправами, погибла заметная часть населения. Так, 6 августа в селе Большая Речка Ильинской волости Барнаульского уезда были арестованы десятки зажиточных крестьян и местная интеллигенция, которых «водили по селу и на ходу били прикладами, палками, плетьми, кололи штыками. Заставляли говорить: „я – враг народа“, „благодарю вас, товарищи“[1712]; и это продолжалось почти весь день, а затем всех увели на скотское кладбище и полуживых закопали. Такой жестокой смертью погибли: [заведующий Большереченским районом коммерческих лесных заготовок] В. В. Немченко, [жена помощника лесничего, убитого в соседнем селе] М. Е. Тарасова с сестрой, священник [Александр] Скворцов, доверенный фирмы [«]Бр[атья]-Козловы[»] Овечкин, Заведывающий заготовками леса Лесопромышленного союза А. А. Кукарцев, Помощник Лесничего И. Р. Карташев, Местные зажиточные крестьяне Пустовалов, Фефелов, Евсюков, Бутарь и много других, всего до 50 человек»[1713].

В соседнем селе Павловском партизаны, организовав свою каталажку, замучили 19 жителей, включая судебного следователя Г. И. Бельского («выдавлены глаза», «вырвана борода»), С. Е. Головню («замучен плетьми»), инженера Н. Э. Пицкера, построившего в селе свеклосахарный завод (приехавшего в Сибирь «честного и идейного труженика», депутата 2‐й Государственной думы, изуродованный труп которого был найден только 14 августа), пятерых чехов, работавших на этом заводе, продавца П. Г. Елисеева, 80-летнего Л. Л. Чернова (отца лесничего). О Чернове палачи затем говорили: «Ну[,] у Лесничего и старик крепкий, когда мы его рубили[,] он говорил нам: „Ох вы[,] подлецы, не так рубите, дали бы вы мне шашку[,] я бы вам показал, как рубят безвинных стариков“»[1714]. Были убиты и страшно изуродованы сын местного благочинного Л. Альсицкий и ученик учительской семинарии А. Шарламов, задраны плетьми и тоже изуродованы местные обыватели С. И. Крименцов и 70-летний В. Бессонов. Подверглись тяжким истязаниям жена милиционера Василевского и жена местного жителя Стрыгина (обе будучи беременными), а также 90-летний Килин, «после мучения ослепший».

Жертв в Павловском могло быть намного больше, если бы не подоспел карательный отряд подполковника Г. И. Окунева, 14 августа освободивший 20 женщин и 30 мужчин, «которые подверглись во время ареста истязаниям, голодовке и др. лишениям»[1715]. Прокуратура Барнаульского округа в ноябре 1927 года обвиняла Окунева в том, что в Павловском по его требованию были выданы 150 партизан-зиминцев с их пособниками, после чего каратели расстреляли якобы свыше половины – 80 человек (в 1923 году И. В. Громов печатно заявил о 534 погибших!)[1716]. Но анализ свидетельских показаний привел к тому, что суд был вынужден отвести основные пункты обвинения. Так, реально в Павловском из 50 выданных белые расстреляли 13 партизан-убийц и их пособников. В итоге суд, приговорив Окунева к расстрелу, тут же ходатайствовал о замене высшей меры 10-летним заключением[1717], что и было сделано.

Многострадальное Павловское 26 октября снова было захвачено, на сей раз партизанами 7‐го полка «Красных орлов» под командованием 21-летнего дезертира мировой войны Ф. Е. Колядо (Коляды). Правительственный отряд укрылся за церковной оградой, но, страдая от жажды, через три дня сделал вылазку, и эта атака совпала с подходом помощи. В итоге партизаны, оставив 20 убитых, бежали. Тем не менее за три дня их власти в селе ими было сделано немало:

…много жителей перерезано за одно даже нелюбезное слово. Замучен священник с[ела] Лебяжинского Смирнов, находящийся в это время в с[еле] Павловском. У него отрезаны уши, разрезан нос, выколоты глаза… Изувечены попавшие к ним ранеными: боец команды Павловской самоохраны и солдат пехотинец. У первого – несколько колотых ран в голове, груди, вывернуты руки, тело… перетянуто веревками, выколоты глаза. У второго – несколько колотых ран в груди, сняты кожа и мясо с рук до костей. Изувечена старая женщина и 3-летний ребенок за то, что дочь этой женщины с полуведром воды пробралась… [к правительственному отряду] в церковь[1718].

Спустя 20 лет свидетели из Павловского будут вспоминать, как, осаждая церковь, партизаны «по личным счетам убивали [прямо] у крыльца». Так, Тихонов убил односельчанина Василия Николаева, мстя за давнюю драку (в 1941 году, после огласки данного эпизода, сын Николаева, как скомпрометированный родством с жертвой красных, сразу окажется исключен из кандидатов в партию)[1719].

Повстанцы, сразу устроившие в Зимино застенок для своих врагов[1720], оставляли кровавые следы повсюду. При захвате 16 августа села Рассказиха анненковскими голубыми уланами был разбит красный отряд в 250 человек и освобождены арестованные, приговоренные к уничтожению. У кладбища в селе Черный Ануй Бийского уезда после бегства партизан была «вскрыта свежезасыпанная яма, в которой были свалены трупы замученных людей; почти на всех трупах обнаружены следы истязаний: отрезаны уши, отрублены руки и ноги, у одного солдата алтайского дивизиона вырезаны на ногах широкие лампасы»[1721].

Особенно яростному нападению партизан-зиминцев подверглись лояльные белым казачьи станицы и поселки Бийской линии (более 13 тыс. жителей) в пределах Бийского и Змеиногорского уездов. В ее состав входили семь станиц и 12 поселков. Повстанцы из сел Огни, Камышенка и Михайловка – в отместку за уход казаков в правительственные войска – сожгли значительную часть станицы Антоньевской, взяв в заложники и угнав в село Огни (с последующим уничтожением) все мужское население станицы старше 15 лет (с семьей священника) – порядка 100 человек. Как уже упоминалось выше, Антоньевская была разгромлена красными, которые «насиловали женщин и девушек, детей бросали в воду», и оставлена жителями[1722].

Под натиском партизан казаки отступили в станицу Чарышскую и были окружены отрядами общей численностью до 5 тыс. человек. После переговоров с противником значительная часть казаков, успокоенная обещаниями партизан не мстить, решила сдаться, а остальные с боем прорвались из окружения.