неприязнью проговорил он. – Ты должна была родиться цыганкой! Ну хорошо. Нам нужно спешить. Но я предупреждаю вас обеих – это дело не для слабых сердец. И не для слабых желудков. Когда мне понадобится ваша помощь, вы должны ее оказать. На брезгливость времени не будет. Понятно?

– Понятно, – ответила Джо.

– Тогда все в порядке. – Он наклонился и поднял с пола картонную коробку с кольями. – Идем.

IX

«Хилтон – Адскую дыру» сотрясало до самого основания. Доски пронзительно скрипели, обрушившийся из-за гор на востоке ветер за последние тридцать минут усилился почти до сорока миль в час. Оконные стекла ходили ходуном, пригоршни песка ударяли в них, словно картечь. Небо на востоке покрылось золотисто-серыми прожилками. Облака свивались вместе и разрывались на части, как стремительно передвигающиеся армии. Сердце молотом стучало в груди Боба Лэмпли. Планка индикатора скорости ветра все еще поднималась вверх, миновала сорок и приближалась к сорока двум. Казалось, «Хилтон» внезапно накренился на своем каменно-бетонном фундаменте.

«Господи, – пронеслось в гудящей голове Лэмпли, – если ветер будет и дальше усиливаться, здание просто не выдержит!»

Последний раз он звонил в Национальную службу меньше часа назад. Во всем Эл-Эй, от долины Сан-Фернандо до Лонг-Бич на юге, ветер достигал двадцати пяти и даже тридцати миль в час, о песчаной буре сообщали даже из Беверли-Хиллз. Синоптики из Национальной службы ломали головы, пытаясь определить, что дало толчок этому урагану. Он начался в самом центре пустыни Мохаве и, казалось, двигался к Лос-Анджелесу по прямой линии.

Зазвонил черный телефон. Лэмпли поднял трубку и прислушался, пытаясь разобрать в треске электрических помех дребезжащий голос на другом конце провода. Хэл из Туэнтинайн-Палмса что-то говорил про радар.

– Что там у тебя? – крикнул Лэмпли. – Я не слышу, что ты говоришь, Хэл!

Сообщение повторилось, но Лэмпли уловил только обрывки фраз: «Ветер поднялся до… аварийная процедура… следи за радаром!» Дерево треснуло, этот звук ударил в уши Лэмпли. В голосе Хэла звучало отчаяние, и Лэмпли едва не наложил в штаны от испуга. «Радар? – лихорадочно размышлял он. – Какого черта Хэл о нем заговорил?» Он бросил быстрый взгляд на небо и увидел золотистые щупальца песка, вздымающиеся вихрем над верхушками сосен. Ветки деревьев ломались и отлетали прочь. Песок, словно снегопад, покрывал теперь каждую щель в голой скале.

– Хэл! – завопил Лэмпли. – Какая у тебя скорость ветра?

Искаженный пронзительный голос Хэла оборвался на полуслове. Телефон визжал и трещал, словно бы заходясь безумным смехом. «Обрыв линии, – решил Лэмпли. – Как пить дать обрыв линии с Туэнтинайн-Палмсом». «Хилтон» накренился еще сильней, и теперь Лэмпли, казалось, ощущал на языке вкус песка, пробивавшегося сквозь щели между досками. «Лучше убрать отсюда свою тощую задницу, пока весь дом не обрушился». Он снова проверил индикатор скорости ветра. Сорок семь. Датчик давления тоже взбесился. Давление то стремительно падало, то так же быстро поднималось, снова и снова. Прямо сейчас датчик показывал затяжное, ужасающее падение. Лэмпли поспешил к красному телефону на стене и сдернул трубку. Гудки резко щелкали, словно кто-то набирал код замка. Затем знакомый голос, немного искаженный статикой, произнес:

– Национальная служба погоды, Эл-Эй.

– Эдди? Это Боб Лэмпли из…

Тут он посмотрел на экран радара, и у него пропал голос.

Радар показывал такое, во что просто невозможно было поверить, сколько в него ни вглядывайся. С востока надвигалась какая-то огромная масса, превосходящая размером все, что Лэмпли доводилось видеть в жизни. Казалось, что она… катится.

– Что это? – От страха у Лэмпли перехватило горло. – Что это такое?

– Боб? Что… у тебя… показывает?

Статика трещала и взвизгивала.

Лэмпли бросил трубку и склонился над экраном. Что бы это ни было, оно растянулась на много миль. Глаза Лэмпли едва не вылезли из орбит. Он впал в полную панику, когда указатель барометра опустился в нижнюю точку и завис там. Ветер прекратился. «Хилтон» с шумом выпрямился, словно сломанные кости срослись заново. Лэмпли подошел к окну и выглянул наружу.

Облака все еще проносились высоко в небе. Цвет его сменился на мутно-золотистый, какой бывает у мочи после пьянки всю ночь напролет. Деревья вокруг «Хилтона» стояли так неподвижно, словно их нарисовали на скале. «Тихо, как в вакууме», – подумал Лэмпли. Он оглянулся на экран радара и замер, осознав, что нечто огромное подплывает все ближе, чтобы заполнить этот вакуум.

Лэмпли снова посмотрел в окно.

– О… боже мой… – простонал он.

Теперь он сам видел, как оно заполняет восточную часть горизонта, пенится, бурлит, вздувается, но все это в полнейшей, устрашающей тишине. Это был Люцифер песчаных бурь, буйное чудовище природы. Где оно кончалось на севере и на юге – было не рассмотреть, но радар показывал толщину не меньше тридцати миль. Цепляясь за самый край рационального мышления, Лэмпли оценил скорость приближения где-то между сорока и пятьюдесятью миль в час. Огромная, как сама Мохаве, смесь белого, серого и желтого цветов ревела терзающими ветрами.

Лэмпли зачарованно смотрел, как чудовище накатывается на него. Через миг он услышал слабое, но жуткое шипение.

Оно напоминало звук сдираемой со ствола дерева коры. «Когда этот ураган пройдет, – понял он, – от земли останется голый скелет».

Залепивший стекло песок стекал вниз с шипением гремучей змеи. Вышку природоохранной службы справа словно бы поглотила пасть оскалившегося желтого зверя. Лэмпли попятился от окна, наткнулся на стол и уронил на пол фотографию жены и сына. Он бросил взгляд на барометр – игла прибора медленно поднималась. Тогда он опять схватил трубку красного телефона и приложил к уху. Линия визжала кодированными сигналами.

Лэмпли оглянулся через плечо и с нарастающим ужасом понял, что буря вот-вот обрушится на «Хилтон». Медлить было нельзя. Он выскочил на воздух, горячий и сухой, разреженный настолько, что нечем было дышать, и побежал к своему зеленому «интернэшнл-скауту». Песок хрустел под ногами, завивался в спирали «пыльного дьявола» вдвое выше человеческого роста, слабо поблескивал на лобовом стекле «скаута». Лэмпли был в шести футах от дверцы, когда первые песочные плети тяжело хлестнули его по глазам под оглушительный рев, напоминающий гудок товарного поезда. Ослепленный, он вскрикнул, но песок тут же засосало в открытый рот и дальше в легкие. Раскаленная тяжесть бури давила все сильнее и сильнее. Лэмпли лихорадочно нащупывал ручку дверцы, когда горячий выдох доменной печи ударил в спину. Желтая тень опустилась на него, он завопил от боли, а песок замолотил по всему телу, заполняя непрерывным потоком рот, глаза и ноздри, и он задохнулся меньше чем за минуту. Под следующим шквалом ветра «Хилтон», с которого облетела вся белая краска, оставив