Они проехали над засыпанным песком руслом реки Лос-Анджелес и продолжили путь мимо перенаселенных домов Бойл-Хайтса. За последние пять минут температура резко повысилась, и Уэс включил кондиционер. Воздух сделался удушливым, невозможно было вдохнуть, не почувствовав во рту привкус песка. Они миновали перевернутую машину, она неистово пылала, а налетающий ветер еще сильней раздувал пламя.

А потом бурая туча, от ярости которой, казалось, сотрясается сама земля, заполнила небо, накатываясь на город, словно пыль, вздымаемая сапогами наступающей армии. Она поглотила автомобиль, полностью ослепив Уэса и покрыв лобовое стекло толстым слоем песка. Дворники поникли под его весом. Уэс вскрикнул и свернул вправо, сердце колотилось как безумное. В зеркале заднего вида промелькнула пара фар, а потом автомобиль закрутился перед ними и исчез за плотной завесой песка.

– Ничего не вижу, ничего! – прокричал Уэс. – Нужно съехать на обочину и остановиться, но, Господь всемогущий, я даже не понимаю, где нахожусь.

Он попытался проскользнуть вдоль правого ограждения, но не смог даже найти его. Мотор чихнул и затарахтел.

– О Господи! – прошептал Уэс. – Не оставь меня! Не оставь!

Мотор снова чихнул. Уэс уставился на пляшущий датчик оборотов на приборной панели.

– В движке столько песка, что даже верблюд задохнулся бы на хрен! – сказал он.

Уэс надавил на акселератор, «мерседес» последний раз вздохнул, а потом окончательно заглох. Прокатился еще примерно десять ярдов и остановился. Уэс стиснул руль, так что пальцы захрустели.

– Нет! – крикнул он. – НЕТ!

Когда сдох и кондиционер, воздух мгновенно сделался таким же спертым, как в гробнице посреди пустыни. Уэс снова попытался включить его, но по трубам шел сухой, обжигающий воздух, – казалось, кондиционер теперь высасывал кислород, вместо того чтобы выпускать его. Уэс вытер лицо тыльной стороной ладони и посмотрел на блестящие капельки пота.

– Вот так, – тихо проговорил он. – Тут мы и засели.

Они долго сидели молча, прислушиваясь к насмешкам ветра и сухому скрежету песка по металлу.

– Который час? – спросила наконец Соланж.

Уэс боялся взглянуть на часы.

– Около пяти, – ответил он. – Может быть, даже больше.

– Скоро стемнеет…

– ЗНАЮ! – резко проговорил Уэс, и ему тут же стало стыдно.

Соланж быстро отвернулась к окну, но не смогла ничего разглядеть сквозь густую пелену песка. Уэс включил аварийный маячок, умоляя Бога, чтобы проезжающий мимо автомобиль вовремя заметил его. Мягкое «щелк, щелк» звучало траурным метрономом, отсчитывая последние глотки воздуха, что у них остались. Уэс посмотрел на профиль Соланж – изящный, стоический, печальный.

– Извини, – мягко сказал он.

Она кивнула, но так и не взглянула на него.

Как сказал бы Харди Лорелу[75]: «Еще одна веселенькая переделка, в которую ты нас втянул». Губы Уэса невольно растянулись в мрачной усмешке, но она быстро увяла. Машина все еще содрогалась под волнами ветра, а лобовое стекло почти полностью засыпало. При каждом вздохе Уэс чувствовал, как скрипит песок на зубах.

– Не можем же мы просто сидеть здесь и… – Голос его затих. – Не можем. Но господи, долго ли мы так протянем?

– Не очень, – тихо ответила Соланж.

– Ага. – Он посмотрел на нее и отвел глаза. – Думаю, те шейхи, что купили себе особняки в Беверли-Хиллз, чувствуют себя сейчас как дома. Достаточно просто открыть свой гараж на два верблюда и тронуться в путь. Мм, я мог бы сделать из этого неплохой материал минут на пять-шесть – про арабов, скупивших Беверли-Хиллз. Так и вижу вывески на Родео-драйв: «Кэмелбургер от Сауди – фирменное верблюдо круглосуточно. Попробуйте его, и мы сошьем вам прекрасное…» О черт!

Уэс вдруг побледнел, почувствовав присутствие смерти в каждом своем слабом вдохе, втягивающем еще немного песка в легкие. Он схватился за ручку дверцы и едва удержался от того, чтобы распахнуть ее. «Э-э, – сказал он себе. – Так не пойдет. Чертовски не хочется умирать, и я предпочел бы не торопиться с этим. Как-нибудь в другой раз». Он разжал кулак и откинулся на спинку сиденья.

– Я был не слишком ласков с тобой.

Она ничего не ответила.

– Я умею только хватать, точно такой же, как и все остальные, – сказал он. – Акула, барракуда, пиранья – любая метафора с рыбой-хищником подойдет. Думаю, я просто ношу более приятную маску, чем большинство из них. И моя реже сползает с лица, потому что именно ношением масок я зарабатываю на жизнь. Однако она все-таки сползла, и мне не очень нравится то, что скрывалось под ней. Может быть, копы скоро подъедут. Может быть, нас еще вытащат из этой переделки, а?

Соланж посмотрела на него. В глазах у нее стояли слезы.

– Я видела, что́ там у тебя под маской. У банту есть поговорка: «Каждый просыпается таким, какой он есть на самом деле». Пока не открыл глаза, пока не выплыл из сна, ты настоящий. Я много раз наблюдала за тобой по утрам и видела, как ты сворачиваешься клубочком, как маленький мальчик, которому нужна защита, или любовь, или просто… тепло. Думаю, только это тебе и было нужно на самом деле. Но ты был недоверчив. Отталкивал все это, а потом искал где-то в других местах – и поэтому никак не находил.

Он хмыкнул и ответил фразой из «Чистой случайности»:

– «Элементарно, доктор Бэтсон. Дьявольски хитро… простите, что вы сказали?» Черт возьми, этот долбаный ураган не собирается заканчиваться! Я никогда не видел столько песка без тюбика «Коппертоуна»[76] в руке и транзистора рядом с шезлонгом.

Он уговаривал себя дышать не так глубоко. Может быть, тогда Соланж достанется больше воздуха.

– Вот где я хотел бы сейчас очутиться. Пляж Акапулько. Как тебе моя идея?

– Это было бы… очень мило.

– Чертовски верно. Так мы и сделаем, когда нас вытащат отсюда. Забронируем номер в «Ройял ацтеке».

Машина снова вздрогнула. И он замолчал.

– Ты лучше их всех, – сказала Соланж. – Никто не относился ко мне так, как ты. И я буду заботиться о тебе… если смогу.

И она прижалась к нему, а он обнял ее крепко-крепко. Поцеловал в лоб и почувствовал аромат меда с перцем, а затем прислушался к завыванию ветра, стараясь дышать сквозь зубы.

А ветер вокруг застрявшей машины шептал голосом маленькой девочки из того сна, что видел Уэс пару ночей назад: «Выходи из дома и поиграй со мной. Выходи, выходи…

…или я войду».

XI

Палатазин остановил свой «фалькон».

– Подождите минутку, – сказал он, глядя сквозь лобовое стекло. Дворники работали на максимальной скорости, фары горели в полную яркость. – Кажется, я что-то видел.

Это был высокий темный силуэт среди