признают за собой, и единственная внешняя воля, которой они подчиняются, а потому закон и только закон должен лежать в основе отношений старших к младшим. Но так как закон не может охватить всех разнообразных случайностей, всех мелких нарушений правил военной службы и дисциплины, всех оттенков в проступках, обусловливаемых индивидуальными особенностями отдельной личности, то законодатель с полным доверием к нравственному чувству, служебному такту и здравому смыслу начальника дает ему в руки сильное, острое средство — подвергать подчиненных взысканиям дисциплинарным, то есть без придания виновных военному суду, представляя и право самого выбора взыскания в пределах указанной законом власти.

Дабы не затмить в себе чистоту сознания должной меры в наложении взыскания и всегда держаться пути строгой постепенности и последовательности, необходимо соразмерять взыскания с нравственными мотивами проступка и личными свойствами каждого. Невольно припоминается прекрасный стих Шиллера: «Мы все видим, что человек совершил; мы не видим всего, с чем он боролся». Солдат предпочитает строгого, даже сурового начальника добродушному, рыхлому, так как в первом случае он знает, чего от него хотят и что его ждет.

ГЕЙНО ФОН БАЗЕДОВ

ПУТЕВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ О ВОЕННОЙ РОССИИ[62]

Мне никогда не приходилось присутствовать на маневрах или больших упражнениях русских войск, поэтому я не в состоянии дать каких-либо сведений относительно их тактики и командования ими. Однако же я часто бывал в Петербурге, а недавно мне пришлось проехать через всю обширную Российскую империю, от Финляндии до Южного Кавказа; хотя эти поездки и имели целью исключительно посещение родственников, хотя я и являлся только простым туристом, тем не менее мне как военному человеку невольно приходилось наталкиваться на многие явления, видеть и слышать многое, что, будучи взято по совокупности, дает в свою очередь многое для пополнения сведений, получаемых из специальных военных источников.

Россия — страна мундира. Мундир носят не только солдаты, полицейские, таможенные и железнодорожные служащие, но и административные чиновники, судьи, учителя; мундиром обозначается принадлежность к известной профессии, обеспечивающей соответствующие преимущества в общественной жизни. Даже студенты и слушатели высших учебных заведений обязаны носить форму.

Русский офицер всегда в форме; даже в отпуску и в путешествии, по крайней мере внутри страны, он не имеет права носить штатское платье. Вследствие этого приходится иногда видеть офицерский мундир в положении, не соответствующем нашему о нем представлению.

При отставке офицер сохраняет мундир для ношения его не только в исключительных случаях, а постоянно; так что старый генерал, рано поступивший в кадетский корпус, всю свою жизнь, за исключением своих детских платьев, не носивший ничего, кроме мундира, не представляет исключения.

Разобраться в массе существующих в России форм является далеко не простой задачей, и если даже сравнительно скоро можно научиться отличать офицера от чиновника, военного от невоенного и отдельные рода войск между собой, то для того, чтобы вникнуть в тайны всех цветов, кантов, отличий, в эту путаницу корон, вензелей и прочих букв на шапках и погонах и в цифры, обозначающие то дивизии, то полк, нужна целая наука; наука, для которой, без сомнения, Петербург представляет благоприятную почву, так как там можно встретить представителей всей армии.

История русского мундира имеет связь с германской. Петр Великий и его преемники создали свое войско при помощи главным образом немецких учителей. Наряду со многими немецкими учреждениями и многими еще теперь существующими обозначениями, как-то: фельдфебель, унтер-офицер, ефрейтор, ротмистр, егерь и фельдшер, в Россию проникли и немецкие военные формы. Петр III, большой любитель военного дела, зашел в своем благоговении пред Фридрихом Великим так далеко, что тайно обменивался с ним письмами в то время, как русские войска сражались с прусскими. Император же Павел окончательно принял прусское обучение и организацию войск. Таким образом русская армия и по наружному своему виду все более уподоблялась прусской.

Когда соратничество на полях сражений в эпоху освободительных войн и родственные узы царствующих домов еще более сблизили обе армии (стоянка лагерем под Калишем с совместными маневрами прусских и русских войск может служить лучшим подтверждением сказанному), связь между ними выразилась во введении одновременных перемен в обмундировании. Как у нас, так и в России были введены: ранец с перекрещивающимися на груди ремнями, каска, наш шишак — известный как типично прусский; в фуражке с козырьком, сюртуке и значках, обозначающих офицерские чины, сказывается тоже общее происхождение, несмотря на то что у немецких и русских офицеров звездочки имеют не совсем одинаковое значение, а именно в русской армии высший чин того же класса, то есть капитан, полковник и так называемый полный генерал, носит эполеты и погоны гладкие, без звездочек.

В 1882 году император Александр III ввел так называемую национальную форму, которую уже раньше носили стрелковые батальоны. Она состояла из меховой шапки и двубортного кафтана без пуговиц, застегиваемого сбоку крючками, из сапог с голенищами и широких нависающих шаровар. Только кавалерийские гвардейские полки сохранили свои прежние формы, некоторые из которых до того были похожи на прусские, что можно было принять одних за других.

Но недавно опять вернулись к прежнему. Национальный кафтан заменен более грациозным военным двубортным полукафтаном, к которому у гвардейских полков в парадных случаях пристегивается лацкан цвета полка. Быть может, и не практичная, но, во всяком случае, очень идущая к лицу меховая шапка совершенно отменена. В гвардейских полках вернулись к прежнему, лишь слегка измененному, киверу. В армии единственным головным убором в настоящее время является походная фуражка.

Драгунские полки, в которых с 1897 года национальный кафтан опять был заменен двубортным полукафтаном, частью снова обращены в гусарские и драгунские полки, так что теперь каждая нормальная кавалерийская дивизия, кроме причисленного донского казачьего полка, состоит из одного драгунского, одного гусарского и одного уланского полков, значащихся под одним номером.

Покрой существовавших до сих пор мундиров был, по всеобщему мнению, некрасив, почему при последних изменениях были приняты в соображение только требования красоты, а не требования практичности. Походное снаряжение солдата, напротив, производит впечатление вполне военное; скатанная шинель через одно плечо, вещевой мешок через другое; хотя при отсутствии всякого металла оно и не особенно изящно и не годилось бы для парадов Николая I, но зато оно