– Скорей всего, нас, – Карл старался говорить спокойно, словно ему это было безразлично, хоть под ложечкой разом образовалась отвратная пустота.

«Внимание, внимание! – вновь заговорило радио, на этот раз по-французски. – Все самолеты…»

– Опоздали, господа, опоздали! Напрасно ищете, мы уже проскочили! У нас тут управляет Патрик, а он не пальцем деланный! – громогласно откликнулся бабочник, заглушая радио, и Карлу захотелось приказать ему говорить тише, как будто его могли услышать по ту сторону приемника. А приемник твердил свое:

«Все самолеты, пересекающие береговую линию европейского материка с запада на восток, должны срочно доложить свои опознавательные признаки и координаты в центральное управление береговой охраны. Всякий, кто нарушит приказ, может стать объектом принудительной посадки».

Марта постучала в дверь, сперва тихо, потом громко, потом еще громче, хотя уже было ясно, что в доме никого нет. Уставши стучать, она порылась в стоящем на пороге цветочном горшке с засохшей бегонией, где Клаус раньше иногда оставлял ключ, но никакого ключа там не было. «Цветок засушили, дом порушили, тоже мне хозяева», – с привычной и оттого вялой злобой подумала она, расковыривая твердую растрескавшуюся землю в горшке. Дом и впрямь выглядел готовым на слом: штукатурка под окнами облупилась, из крыши вывалились две черепицы, обнажая черную толевую основу. Да разве этим двум недоумкам понять, что дом надо ремонтировать! Впрочем, сейчас это уже не имело никакого значения. Сейчас нужно было найти Клауса, да поскорее, а то ведь так и опоздать можно. А Мастер ясно сказал: кто опоздает, тому не на что надеяться.

Марта уже не могла себе представить, как она жила когда-то, не полагаясь во всем на Мастера. А ведь когда фройляйн Юта первый раз привезла ее к нему на ферму, ей там совсем не понравилось. Дорога показалась ей слишком долгой, и она все время думала, как трудно будет добираться туда своим ходом, а не на машине фройляйн Юты. Пока они спускались по мокрому от дождя крученому шоссе в глубокую лощину Каршталя, Марта все старалась разглядеть что-нибудь поверх еловых крон, но так ничего и не разглядела. И не мудрено, – ферма пряталась от любопытных глаз в лесном парке за высоким забором, тем более, что уже сгустились сумерки и затененная холмами лощина начала погружаться в темноту.

Они въехали в ворота и, оставив машину на стоянке, пошли через парк по хорошо ухоженной аллее, посыпанной красным песком. По пути они догнали шумную стайку немолодых дам в одинаковых серых плащах и вслед за ними вошли в обширный вестибюль крытого черепицей дома.

Дамы остались щебетать в вестибюле, а Марта в сопровождении фройляйн Юты проследовала дальше, в глубь дома. Они прошли через короткий, тускло освещенный коридор и остановились перед высокой двустворчатой дверью, полускрытой тяжелыми малиновыми портьерами. Фройляйн Юта нажала на дверь одной рукой – за дверью было темно, – а другой больно подтолкнула Марту в спину. Марта невольно сделала шаг вперед, дверь за ней закрылась, и она оказалась одна в полной тьме. Где-то в глубине дома играла тихая музыка, напоминающая молитвенные псалмы, вроде тех, что по воскресеньям пел в церкви Клаус, а сверху доносился странный шорох, словно кто-то чистил перья на крыльях ангелов. Внезапно вспыхнул свет, он был такой яркий, что Марта невольно зажмурилась.

«Открой глаза, не бойся», – произнес над головой ласковый голос. Марта осторожно глянула в щелочку между ресницами, – чуть-чуть над ней, в центре многоцветного луча, падающего откуда-то с потолка, парил в воздухе красивый седобородый мужчина в белом шелковом халате и в белых сандалиях на босу ногу с белым покрывалом, переброшенным через сгиб руки. Откуда он взялся? Марта могла бы поклясться, что когда фройляйн Юта втолкнула ее в комнату, там было пусто. Она была в большом напряжении и очень внимательно вслушивалась во все звуки, но не слышала ни шагов, ни звука отворяемой двери.

Мужчина с улыбкой протянул Марте покрывало. Она неловко взяла его одной рукой, край белой ткани выскользнул из ее ладони и мягкими складками расплескался по полу. Она подхватила его второй рукой, подняла вверх и встряхнула – это был просторный балахон с завязками у ворота и с длинными рукавами.

– Надень это одеяние и присоединяйся к нам, – сказал мужчина и, так и не коснувшись ногами пола, вместе с лучом выплыл в зазор между бесшумно раздвинувшимися перед ним портьерами. Портьеры тут же снова сдвинулись, и в комнате опять стало темно. Только тут Марта догадалась, что это был Мастер. Путаясь в рукавах и в завязках, она начала напяливать балахон, чувствуя, как рушатся ее надежды – этот знаменитый Мастер ничем не был похож на доктора Шлинка.

А она, дура, размечталась, что Мастер сможет заменить ей покойного доктора Шлинка, у которого Марта столько лет находила утешение от всех своих бед. Беды начались в одну зиму ранней юности, когда отец сбежал из дому и мать спятила – она не реже раза в неделю принимала яд, потом корчилась от боли на полу и требовала, чтобы Марта вызвала «Скорую помощь». «Скорая помощь» увозила мать в больницу, там ее откачивали, но хоть яд у нее забирали, она каждый раз умудрялась достать новый. Так что через несколько дней все повторялось опять и опять, пока мать наконец и вправду однажды не умерла, оставив Марту и Гейнца в пустом доме без копейки денег на жизнь.

Марте пришлось подрабатывать мытьем полов в чужих домах. Все чаще ей стало казаться, что хоть мальчишки в школе смеются над ней и дразнят толстухой, некоторые из хозяев на нее засматриваются. Как-то, когда она мыла лестницу в кабачке «Губертус», кабатчик Вальтер подкрался к ней сзади, задрал юбку и начал гладить ее выше колен, а потом выше и еще выше. Ей стало жарко и хорошо, сердце зашлось сладко-сладко, так что она даже не заметила, как Вальтер стянул с нее трусики и опустил на колени, крепко прижимая ее к себе руками и ногами. Когда все кончилось, и она, не помня себя, попыталась привести в порядок волосы и одежду, Вальтер вдруг злобно заорал, застегивая брюки: «Перестань реветь и убирайся прочь!» Она не заметила, что плачет, и сперва не поняла, чего он от нее хочет, ведь она еще не домыла лестницу и пол в кухне. Но он ее не слушал, – сунув ей в руку деньги за уборку, оставленные хозяйкой на стойке под пивной кружкой, он грубо схватил ее за плечи и вытолкнул за дверь: «Вали отсюда и не попадайся мне больше на глаза!»

Оглушенная, бежала Марта по деревенской улице, безлюдной в это время дня, как вдруг из окна проезжавшей мимо машины выглянула жена Вальтера Эльза и спросила: «Ты что, уже закончила? Так рано?» Не в силах выдавить из себя ни слова, Марта просто помахала в воздухе зажатыми в кулаке деньгами и побежала дальше. Чем ближе подходила она к своему дому, тем медленнее становились ее шаги, – она не могла бы сейчас посмотреть в глаза брату, который наверняка уже вернулся из леса, где за гроши помогал леснику собирать сухие ветки. Поэтому она свернула в узкий проход между двумя домами и углубилась в густой сосняк, начинающийся сразу за последним забором. Дойдя до небольшой опушки, она почувствовала внезапную слабость, упала ничком на траву и немедленно заснула, будто провалилась в глубокую яму.