подрагивает его кадык, когда он несколько раз сглатывает, прежде чем продолжить:

— Прости. Я не хотел тебя пугать. И я знаю, клянусь, я знаю, что мне не следовало так с тобой разговаривать.

— Нет, ты не должен был, — мое тело расслабляется от его признания в проступке. Я слышу звяканье нового ошейника Рэйвен от Тиффани, подарка Элизы, и кошка спускается со своего насеста на подлокотнике. Она потягивается и мурлычет, направляясь к нашему новому гостю в доме.

Она быстро приветствует Отиса, поглаживая его по голени, но не утруждает себя тем, чтобы задержаться ради него, прежде чем отправиться к своим мискам для кормления.

Отис делает еще два шага ко мне, протягивая руки. Когда между нами почти не остается пространства, наши тела прижимаются друг к другу, он наклоняется, чтобы прижаться своим лбом к моему, его горячее дыхание овевает меня. Он обнимает меня, в то время как я хватаюсь за свою футболку, чтобы не вцепиться в него.

— Ты все еще злишься? — шепчет он, его губы касаются меня. Я прикусываю язык. Моя отсутствующая реакция заставляет его прижать меня крепче, мое лицо утыкается в его грудь. Он испускает тяжелый вздох, который я скорее чувствую, чем слышу. — Мне действительно жаль, что я накричал. Я не хотел этого. Дверь была не заперта, и я испугался. Я не хочу, чтобы с тобой когда-нибудь что-нибудь случилось, я не знаю, что бы я сделал. И тот факт, что мы не разговаривали весь день… — Он быстро вдыхает. — Мне жаль. Мне действительно жаль. Я просто… Я не мог перестать думать о тебе, и я хотел быть рядом с тобой.

Это мошенничество. Его тон. Его сентиментальное признание. Из-за этого мне трудно злиться, и мое отношение тает.

— Тебе лучше не делать этого снова, или я просто… — я не утруждаю себя завершением своей угрозы и вместо этого обнимаю его и откидываюсь назад, приподнимаясь на цыпочки, чтобы запечатлеть поцелуй на его губах.

Отис отвечает с энтузиазмом, его руки хватают изгиб моей задницы, притягивая меня к себе. Звук одобрения вырывается у меня, когда он отрывает свои губы от моего рта к моей шее и, о, да, прямо здесь, целует ее так, что я превращаюсь в пластилин.

Мое желание простить перерастает в нечто большее, не то чтобы я возражала. Безмятежно вздыхая, я прижимаюсь к нему, откидывая голову назад, чтобы предоставить ему лучший доступ. Мои ладони сами по себе скользят под его рубашку, чтобы почувствовать холодные, напряженные мышцы его спины.

Я полностью наслаждаюсь, поглощенная его беззаветной любовью, пока он снова не начинает клевать меня в шею и не прижимается своим холодным носом к ямке под моим ухом. Моя нервная система встряхивается. Я вздрагиваю и впиваюсь ногтями ему между лопаток в знак упрека.

— Фу, отстань от меня. Ты холодный, — протестую я. Я извиваюсь в его хватке, используя его четко очерченные тазовые кости, чтобы попытаться оттолкнуться, но он держит крепче, глубже зарываясь лицом в изгиб.

— Нет, не заставляй меня отпускать. Ты такая теплая, — стонет он. Холодный снеговик, или, точнее, Отвратительный Снеговик, учитывая его рост? Он покусывает мое плечо и прижимается бедрами к моим. Я закатываю глаза, но удерживаю его там, делая все возможное, чтобы согреть его так, как он всегда делал тоже самое для меня, даже если я не осознавала этого в, то время.

Наши объятия ослабевают, и мы поворачиваемся к дивану. Вместо того, чтобы грациозно упасть на него, мы теряем равновесие и рушимся, оставляя меня с двумя сотнями с чем-то фунтов на мне. Я задыхаюсь под его огромной задницей, и мне приходится постоянно похлопывать его по руке, чтобы заставить его оторваться, что он и делает, как только я начинаю видеть свет, с другой стороны.

— Прости, — он ворчит, нависая надо мной.

— Все в порядке, — шепчу я, когда он снова переносит на меня больше своего веса, ровно настолько, чтобы я могла чувствовать его, но не настолько, чтобы задушить меня. — Почему ты не на «Полуночном поцелуе»?

— Потому что ты здесь, а не там, — он целует меня в нос. Я отстраняюсь и бросаю на него равнодушный взгляд.

— Хочешь попробовать другую линию? Потому что Лизи уже показала мне фотографии, которые Херик прислал ей с той ночи. Ты и твой кавалер выглядели супер дружелюбно.

Он прочищает горло.

— Мы? Я думал, это было скорее уважительно, чем по-дружески.

— Угу. Конечно.

— Не ревнуй, моя задница, — неразборчиво бормочет он. Победа озаряет его лицо, и он снова заговаривает. — Послушай, тебе не о чем беспокоиться. Мы с Маликом просто друзья. И, несмотря на то, что я чертовски устал, сейчас я здесь, и я хочу прижаться к тебе. И ты не можешь злиться на парня, который хочет прижаться, — бормочет он мне в грудь.

Я поджимаю губы, чтобы удержаться от хихиканья. Он прав, и поэтому я вознаграждаю его за очаровательность, почесывая ему голову.

И вот так просто мы говорим о глупом дерьме. Мы говорим о его дне и о том, как сильно он хочет сделать боксерскую грушу из лиц моего отца и Дагера. Затем мы говорим о моей ночи, для которой я привожу приукрашенный и совершенно лживый рассказ обо всех парнях, которых я водила в туалет на скорую руку. Когда я признаюсь, что танцевала с парнем в начале вечера, он шлепает меня по заднице, но спокойно просит быть моим единственным партнером по танцу. Я согласна, зацикливаясь на том, как мы можем так много говорить о том, чего мы хотим друг от друга, не произнося этого вслух.

— Ты планируешь снова переночевать у меня? — спрашиваю я, когда разговор затихает и все, что мы делаем, это обнимаем друг друга, все еще бодрствуя.

Отис выжидающе смотрит на меня, как будто это не входило в его планы все это время. Уже три часа ночи, ему повезло, что мой папа не заставляет их рано вставать в дни послеобеденных игр.

— Можно мне?

— Если тебе нравится, когда тебя отравляют на диван.

— У меня тайм-аут? Было ли это шлепанье по заднице? Я слишком сильно тебя ударил? — он обхватывает ладонями мои ягодицы, затем начинает потирать их. — Прости, детка.

— Ты знаешь, я не возражаю против шлепка по заднице, — бормочу я, убирая волосы с его лица. Я морщусь и драматично втягиваю воздух. — Но на самом деле, тебя заменили.

Его глаза сужаются, и он предупреждающе рычит.

— Грета…

— Что? — я быстро бросаю вызов. — Ты думаешь, что ты единственный человек, согревающий мою постель?