Первые проблески зари пожелтили гребни развалин, тонувших в оранжевой и фиалковой атмосфере; золотая кайма извещала о появлении солнца на горизонте, окружённом как бы блестящим кольцом; все цвета от опалового до сине-топазового громоздились друг над другом вдоль небесного свода. Звёзды белели и исчезали одна за другой, а деревья трепетали, пробуждаясь при первом прикосновении утреннего ветерка.

Силы Мишеля истощились. Без надежды, без помощи, без опоры, чувствуя отвращение к жизни и к самому себе, он слушал св. отца, который своей колкой проповедью подкапывался под его сопротивление, как металлический таран выбивает дверь крепости. Внезапно, как будто он ясно видел будущее или как бы поражённый какой-нибудь сверхчеловеческой властью, он решился и, казалось, посвятил себя искуплению и отречению с той же верой и пылкостью, какую он вносил и в преступления. Монах стоял, протянув руки с цепями, свешивавшимися с кистей его рук, и шептал молитвы за успех своего дела.

— Монах, — сказал Мишель, — если ты меня обманываешь и если твои увещания — ловушка, мои солдаты получат распоряжение тебя зарезать при первом призыве. Если же тебя посылает Бог, пусть Он искупит мою душу, если Ему это угодно: твой монастырь будет моим пристанищем, и я откажусь от моего прошедшего.

Он позвал стражу.

— Поручик, бейте утреннюю зорю. Эй, вы складывайте вещи! Мы отправляемся через час и будем сопровождать монаха до монастыря — моего последнего жилища, — прибавил он вполголоса.

— Аминь, — сказал монах, крестясь закованной рукой.

XV

Прошло три месяца после ночной сцены в развалинах Демавенда.

Великий Софи держал совет в обширном зале испаганскаго дворца, прозванного Чехел-Сютуп, то есть Сорок Столбов. Он представлял чудо искусства и богатства. Искусно отделанный, прорезанный сквозными куполами потолок, с которого свешивались, как сталактиты, острые пучки золочёных гроздей, поддерживался стройными,-раскрашенными колоннами в тридцать футов вышины. Широкие мозаичные пластины украшали свод; стены были покрыты белым мрамором, плинтуса которых украшены фризом из арабесок. Над ними разверзались широкие пролёты с оконницами из хрусталя всевозможных цветов, которые, пропуская свет, испещряли половые циновки радужными цветами разнообразных оттенков. Посредине шумел фонтан в алебастровом водоёме, над которым пирамидой громоздились два меньших водоёма. Стена в глубине зала была украшена живописью, представлявшей сражение Великого Абасса. На потолке, как и на стенах, не было ни одного обнажённого уголка; украшение состояло из арабесок, фаянсовых плиток, позолоты и тонких орнаментов на лазоревом фоне. Со свода ниспадал из тонкой нитяной ткани занавес, подбитый золотой парчой с цветами и спускавшийся лишь на восемь футов от земли.

Но самое редкое чудо искусства представлял трон. Это было монументальное возвышение с широкой площадкой из порфира, поддерживаемой разноцветными колоннами. Столбы, на которых лежали края площадки, были покрыты различными фигурами, в человеческий рост, изображавшими пажей в вышитых блузах, хорошеньких черкешенок с распущенными волосами в коротеньких юбках с обнажёнными туловищами и руками, в ожерельях и запястьях. Под троном мог спокойно пройти человек во весь рост. На трон вели ступени, резные бока которых изображали гидру среди цветов, обвивавшуюся вокруг самой себя. У подножия этой лестницы по обеим сторонам находились два деревянных льва, которые лежали пред фантастическим охотником, сжимавшим одной рукой горло дракона, а другой размахивавшим топором с выражением исступления на энергичном лице, красоту которого увеличивало ожерелье из редких жемчугов. Площадка возвышения была окружена искусно сработанными толстыми перилами, над которыми возвышался целый ряд маленьких, из чистой бронзы статуэток, изображавших хорошеньких женщин в покрывалах. Посреди площадки бил фонтан в звездообразном водоёме, поддерживая приятную прохладу пред августейшим величеством. Шах сидел в глубине на толстых, богато вышитых подушках, впереди высокого, закруглённого и с вычурными рисунками щита, покрытого эмалью с позолотой и пронизанного всякого оттенка стёклами, обрамлявшими солнце из настоящих алмазов. Пол площадки был покрыт кашемирским ковром, из богатой и тонкой ткани, по какой ступала Атосса, царица мидян; трон же был убран шёлковой материей, вышитой жемчугами. Свет, проникавший через стёкла, отливался на тысячах драгоценных камней.

На этом троне восседал шах в белой шёлковой одежде, вышитой драгоценными камнями. Его стан обвивало в два ряда ожерелье из крупных, как маслины, жемчугов, запястья были украшены драгоценными камнями, редкими по величине и цене; чёрную барашковую шапку украшал султанчик из алмазов, дрожавших среди трёх перьев цапли. Портупея, широкая сабля и кинжал были также украшены драгоценными камнями.

Это изобилие драгоценностей — отличительная черта жизни Востока, где неустойчивость состояния и бессовестная алчность людей побуждают каждого складывать свои богатства в небольшого объёма ларце или глиняном кувшине. Отсюда столько восточных историй о зарытых и найденных сокровищах, как, например, о торговце старой обувью.

Однажды жена какого-то торговца старой обувью полоскала бельё в ручье и увидела, что течение было чем-то загромождено. Её муж спустился в воду, чтобы очистить со дна землю и освободить ложе ручья. Но он заметил, что препятствием послужили два больших кувшина, наполненных золотыми монетами и там застрявших. Супруги с тех пор разбогатели. Но деньги не влекут за собою счастья, и эта чета беспрестанно оспаривала друг у друга право на обладание ими. Жена настаивала, что сокровище принадлежало ей, так как она первая увидела его, муж же не хотел об этом и слышать; тогда она решилась ему отомстить и с этой целью отправилась жаловаться судье. Мужу отрубили саблей голову за то, что он похитил добро государя, так как право наследовать имущество неизвестного хозяина принадлежало Великому Софи.

Эта сказка доказывает, что богатство не есть счастье.

Шах был страшно богат, и убранство тронного зала было достойно его.

Шах Гуссейн появился в таком ослепительном блеске, как его нарисовал Корнелий Лебрен во время своего проезда через Испагань: одна его рука упиралась в бедро, в другой он держал скипетр; его талия была стянута широким кашемировым поясом с бахромою, богатая кривая сабля висела на портупее из кожи, украшенной наборной работой из драгоценных камней; просторная шуба, подбитая горностаем, распахивалась на одежде из шёлковой ткани с разводами; широкий тюрбан украшал его голову; на его лице выражался ум и мягкость; его лоб был открытый, борода чёрная, курчавая, короткая и подрезанная четырёхугольником; нос прямой, несколько толстый внизу, тубы чувственные, а глаза блестящие.

Как бог в античной трагедии среди облаков, нарисованных на каменной стене ceraunoscopeion, Гуссейн казался величественным и внушительным, вроде изображения божества на земле. Его тело выступало из подушек и тканей среди священного сияния и пёстрого ореола; это было волшебное видение, пред которым каждый пал бы ниц