class="p1">Солдаты принялись за свою обязанность обыскивать пленного. Они у него ничего не нашли, кроме чёток, нескольких медалей, бумаг и немного денег.

— Он бросил своё оружие в тот момент,. когда его хотели захватить, — сказал Мишель. — Дайте эти бумаги.

И, принимаясь за допрос, он прибавил, обращаясь к заключённому:

— Бесполезно притворяться долее. Это тщетное переодевание не обманет нас. Откуда ты едешь и что ты здесь делаешь?

— Я еду из монастыря на озере Урми, — ответил степенно св. отец, — и отправляюсь в Испагань.

— По какому делу?

— Чтобы служить на пользу моему Богу и моему королю.

— Объяснись.

— До сих пор моя миссия — тайна, и я могу ей повредить, обнаружив её.

— Славное извинение! Эй, вы свяжите-ка мне хорошенько этого человека, пока я буду просматривать эти негодные бумажонки.

При свете факелов Мишель перелистал бумаги. Это были рекомендательные письма ко всем общинам, находящимся на его пути, послания вавилонского епископа и путеводитель до соседнего города, Али-Абада, где находилась в тот момент Мари́ с своей охраной.

— Ах! — сказал Мишель с недоброй улыбкой, — вот что обнаруживается. Так ты следуешь из Али-Абада и, по всей вероятности, так спешишь тёмной ночью, чтобы полюбоваться природой. Не служит ли данное тебе поручение скорее для разведки пути, чтобы проводить путешественников, которых, без сомнения, ты оставил позади?

— Я никого не знаю в Али-Абаде, исключая преподобного настоятеля капуцинов.

— Твоё переодевание заставляет тебя так отвечать. Полно, довольно ломаться. Я всё угадываю. Ты только что покинул Мари́ Пёти́ и предшествуешь ей.

— Мой брат, вы говорите истину.

— А! Ты признаешься в этом и насмехаешься? Ты рассчитываешь наверняка, любезный.

Он велел раздвинуться окружавшим пленника стражникам, желая поговорить с этим человеком, которого, быть может, ему удастся обольстить, и надеясь выведать у него кое-какие полезные сведения.

— Эй, вы удалитесь и наблюдайте за выходами. Наш малый основательно связан; я хочу поговорить с ним наедине.

Огонь потухал пред палаткой, освещённой смутным красным отблеском. Звёзды испещряли небесный свод, будто дорожка из драгоценных камней, рассыпавшихся на тёмном бархатном ковре. Луна, как бы отделившись от фона, будто качалась в пространстве. Сквозь тёмную зубчатую преграду развалин проникнувший пучок лучей отбрасывал стальной отблеск, осветивший бледное лицо св. отца, походившего при этой романической обстановке на привидение Франциска Ассизского.

Св. отец, неподвижный и бесстрастный, остался стоять перед Мишелем, который допрашивал его.

— У тебя есть простой способ спасти себя, если ты этого хочешь, мой дворянчик: дай мне необходимые сведения о Мари́ Пёти́, и, может быть, нам заблагорассудится помиловать тебя.

— Я вполне готов, мой брат, и не сделаю для этого никаких затруднений.

— В добрый час! Скажи мне, как велик состав её охраны и в особенности когда она рассчитывает проехать здесь?

— Я этого не знаю, мой брат.

Мишель поднялся, покраснев от гнева, и ответил:

— Я тебе не брат, а ты не монах; итак, оставь твои шутки: не время для них. Ты знаешь, о чём я тебя спрашиваю, потому что ты разведываешь путь.

Отец Монье простёр к небу обе руки, закованные в кандалы, что произвело стук железа, и произнёс:

— Клянусь небом, что не знаю того, о чём вы меня спрашиваете, и вы — мой брат во Христе, служба которому занимает каждую минуту моей жизни.

— Довольно, лицемер! Ты лжёшь, и я тебе всажу пулю в лоб.

Он вытащил из-за пояса пистолет. Иезуит не шевельнулся, и Мишеля поразила эта дерзость. Впрочем, он не имел желания уничтожить человека, от которого надеялся добыть драгоценные сведения. Он смягчился.

— Полно, не бахвалься! Это бесполезная храбрость. В этой пустыне ты — в моей власти, и у тебя нет другого исхода, как повиноваться мне и говорить. В котором часу пройдёт отряд Мари́ Пёти́?

— Я не знаю.

— Неужели! Может быть, ты также намереваешься утверждать, что ты не имеешь никакого отношения к ней и если путешествуешь ночью по полям, то для своего удовольствия.

— Перестаньте насмехаться, мой брат. Я — не шпион. Я — воин на службе Христа и сражаюсь ради него; я не служу Мари́ Пёти и не ненавижу её; интересы Бога требуют, чтобы это несчастное, потерянное создание не довело до доброго конца миссии, которую она захватила в свои руки, и я ей предшествую.

Мишель разразился хохотом:

— А! Ей-богу, это забавно, мой дворянин! Так, нас трое в игре, как видно?

— Я вас не понимаю.

— Однако это ясно! Мари́ Пёти́ намеревается пробраться посланницей к Великому Софи, ты говоришь, что опередишь её, а я утверждаю, что ни тот, ни другой из вас обоих не достигнет этого, так как это посольство не касается никого другого, кроме меня. Так, значит, полная игра; это скачка с препятствиями, и три соискателя принадлежат к трём различным орденам: религиозному, женскому и гражданскому.

— Вы не доверенное ли лицо, как я предполагаю, его превосходительства французского посланника в Константинополе?

— А, так о нас говорят у вас в монастырях? Боже мой! Да, я также соискатель, и, клянусь тебе, не ничтожный. Признайся, что тебе не везёт счастье, так как ты попал в когти именно твоего соперника. Вот твоя миссия и окончена; считай себя счастливым, что я помиловал тебе жизнь.

— Моя душа предвидела все опасности, и, отправляясь, я сказал, как древний поэт: omnia praecepi atque animo mecum ante peregi. Мне казалось, Бог не хотел, чтобы этот случай возвеличить Его имя и Францию на Востоке находился в недостойных руках. Ему же угодно иначе. Да будет воля Его. Пусть появятся пред Великим Софи от имени французского короля распутная женщина или убийца: в том или другом выборе Бог имеет свои тайные предначертания и обернёт во зло, что было посеяно во зле.

Мишель, бледный и обезумевший от гнева, встал с обнажённой саблей в руке.

— Наглец, ты поплатишься.

Св. отец ответил, не смущаясь:

— Ударьте, это новое убийство не загладит первого, ибо кровь не смывается кровью. Убийца Фабра, вы можете умножить ваши преступления; все они будут также бесполезны и отягчат без выгоды вашу совесть, когда вы явитесь на высший суд в ином мире. Вы можете меня убить, но моя смерть не поможет осуществить вашего плана, если Бог определит, что вы не попадёте в Испагань. Убейте эту несчастную, падшую женщину, проезд которой вы подстерегаете, и вам останется совершить ещё