Заглянула девушка, что брала анализ, кивнула и исчезла.

– Чем ты занимаешься, когда не ищешь сына? – спросил Тайхан, протягивая Еве пиалу с чаем. – Что ты умеешь делать?

– Я хорошо стреляю.

Сначала засмеялся большой живот, он затрясся, потом начали подрагивать плечи, потом смех дошел до круглого лица, рот Тайхана открылся, и громовые раскаты всколыхнули воздух. Ева спокойно ела виноград.

– Я даю тебе машину, – успокоившись, Тайхан вытер глаза, – ты едешь в кишлак, потом возвращаешься ко мне. Поживешь несколько дней, ей нужно много крови. Врач говорит, спасет только переливание. Я тебя кормить буду, поить, а если ты попадешь в мою пулю хоть раз, сделаю царицей.

– Что с твоей женой?

– Выкидыш. Кровит уже вторую неделю. Умирает. У нее первая группа и резус отрицательный. Нет у меня в хранилище такой крови. Всякая есть, а такой нет! А тебя, видно, бог послал. Сейчас дашь триста, когда вернешься – триста. Ты видишь, я тебя берегу.

– Двести, – покачала Ева головой.

– Двести пятьдесят!

На том и сошлись.

– Где твоя пуля? – спрашивает Ева, вставая.

Тайхан хохочет.

Она смотрит в бинокль на мишень. Осматривает оружие. «Браунинг» старого образца. Уходит от прицелившегося Тайхана в сторону. Тайхан кричит, к нему подбегают двое и закрывают собой со стороны Евы. Тайхан вскинул руку, Ева подняла свою. Она среагировала на щелчок, нажала на курок. Тайхан посмотрел в бинокль. Мишень стояла нетронутой. Он не понял.

– Эй! – крикнул Еве. – Где твоя пуля?

– А твоя?! – крикнула Ева, скучая.

Тайхан вскинул руку, Ева опять успела за щелчком его оружия.

В этот раз в бинокль было видно, что полотно мишени порезано, как будто от восьмерки к краю провели тупым ножом.

Медленно наливается кровью лицо Тайхана. Ева вздыхает с облегчением: дошло. Он кричит и топает ногой, десятка два человек бросаются к мишени, разбредаются от нее, постепенно увеличивая пространство условного круга, кто-то становится на четвереньки.

Четвертую пулю так и не нашли. Тайхан остановил поиски, когда ему в ладонь положили третью.

– Ты отбила мои пули от мишени, – сказал он обиженно, – ты ведьма!!

– А я думала – царица…

Ева лежит на столе и смотрит, как по тонкой трубочке перетекает ее кровь к лежащей на соседнем столе женщине. Эта женщина так красива, что Ева в первый момент оторопела. Желтые волосы спускаются локонами почти до пола, ресницы тоже желтые, пушистые, очень хороша бледная кожа изящно вылепленного лица, наверное, с нею Создатель решил для интереса не допустить ни одной оплошности. Женщина открывает глаза. Смотрит на Еву. Пытается улыбнуться.

– Четвертый ребенок за три года, – шепчут сиреневые губы. – Я Марина Сурина из Рязани, Школьная, пять, квартира три.

Ева крепко зажмуривает глаза.

– Бери триста пятьдесят, – говорит она толстому доктору.

Она знает, что не вернется сюда, и это все, что Ева может сделать для Марины Суриной из Рязани.

Мальчик лет четырнадцати давит сквозь толстую кожуру гранат. Ева прокусывает дырочку и выпивает сок. Выпитые гранаты лежат рядом горкой, как сдутые и поблекшие елочные шары всех несвершившихся в ее жизни праздников. Мир начинает обретать четкие очертания минут через сорок прокусывания измятых фруктов. От жирной баранины с рисом на огромном глиняном блюде ее тошнит, мальчик бросает гранат, подходит, берет рукой особенно понравившийся ему кусок и подносит к лицу женщины. Ева улыбается и откусывает. Руки у мальчика грязные, ногти обкусанные.

Через два часа она садится в джип.

Как только местность изменилась настолько, чтобы закрыть накатывающей возвышенностью крепость-дворец Тайхана, из джипа на полном ходу вываливается мужчина, он катится по камням, и некоторые камни меняют цвет.

Через сорок минут Ева почти въехала в огромное, как шевелящееся бесконечное серое море, стадо. Пастух сидел на лошади в середине отары.

– Иту-у-ус! – крикнула Ева, и эхо обрушилось сверху и с боков, побеспокоив овец. Залаяли собаки-пастухи, загоняя особо пугливых в кучу. Пастух поплыл к ней, и садившееся сзади солнце зацепилось за его голову нимбом.

– Илии нет, – сказал старик, не сходя с коня. – И девочки нет. Их забрали. Илия попросил позвонить, я дал один раз. Прилетела машина и забрала их.

– Кто был в машине? – Ева удивилась равнодушию внутри себя: опоздала.

– Шофер был в шлеме и Хамид.

– Хамид?! Хамид-Паша?

– Все знают Хамида. Я его тоже узнал, хоть он и давно здесь не был. Илия сказал, чтобы ты позвонила, куда тебе надо.

Опешившая Ева смотрит и не верит: коричневая рука протягивает самый настоящий спутниковый телефон. Ева берет его дрожащими руками, выдергивает антенну. Она нажимает кнопки: буфер на десять номеров.

– Кто-нибудь звонил по этому телефону после Илии? – свободной рукой Ева хватается за бурку старика, боясь, что тот исчезнет.

– Я звонил брату в Душанбе, лекарство просил.

Ева открывает предпоследний номер из исходящих. Длинный. Нажимает повтор.

В те полминуты, пока шло соединение, она увидела отроги гор и снег на них, она увидела зеленую траву, яростно чешущуюся лохматую собаку, она почувствовала незнакомый ей раньше резкий запах от старика или от стада? Она обрадовалась, что жива.

В ожидании вертолета Ева сидит со стариком у небольшого костра. Она с жадностью ест лепешку, старик курит трубку.

– Если машина опоздает, Тайхан тебя найдет.

– А тебя? – Ева говорит с полным ртом.

– А что меня? Если ты уже улетишь, я скажу, что улетела. Если ты будешь здесь, я покажу, где ты. Я его в пять лет учил правильно на лошади сидеть, что он мне сделает? Один раз разбил телефон брата, потом стыдно стало, привез этот. Этот больше и тяжелей, пришлось для него карман пришить в бурке, зато слышно все хорошо.

– А Хамида ты тоже учил сидеть на лошади?

– Нет. У Хамида мать была русская, она не давала его учить. Хамид с Тайханом друг перед другом всегда хвастались, кто чего нажил. Все у них есть, на хлопке сделали себе деньги, а ума не нажили.

Ева задумывается на секунду и решается:

– А кто занимался медицинским хлопком? Для иностранцев, для Красного Креста?

– Земля была Тайхана, а заводом управлял Хамид. Хамид сейчас далеко, говорят, он женщин продает, тьфу! А к Тайхану до сих пор приезжают проверяющие по тому заводу. Завод давно закрыт, а они приезжают. Недавно, весной, приехали двое. Кровь у них была не такая, как у его жены. Слили за один раз. Не мучились. Не позавидую я тому человеку, у которого будет такая.

– Как же вы живете?