И, спохватившись, добавил:

— Это не приказ, это просьба. Ты ведь мне ещё не жена.

Авлона наклонилась, тубами коснулась его солёной от брызг щёки и встала:

— Пентесилея как-то сказала мне, что женой становишься именно в тот момент, когда понимаешь, что самое прекрасное — это когда мужчина тебе приказывает, и для тебя самое радостное — исполнить его приказ. Сейчас приведу.

...Всё было прежнее. Нагромождения гигантских глыб, широкий проход меж ними, ступени титанической лестницы, словно нарочно сложенной из плоских камней. Затем — ровное плато, с одного края срезанное пропастью, с двух сторон зажатое скалами, с четвёртой завершённое каменной, ровной стеной и водопадом. Но всё это почему-то стало меньше: и лестница, и громоздкие, поросшие мхом валуны. Даже стена водопада сделалась как будто ниже.

— Что это значит? — прошептал Ахилл, оглядываясь, вновь пытаясь узнать это тысячу раз знакомое место.

— Ты удивляешься, что всё стало таким маленьким? — спросила Пентесилея.

Амазонка поднялась на плато вслед за мужем и встала рядом, так же, как он, оглядываясь во все стороны. Но она видела всё это впервые.

Герой удивлённо посмотрел на неё. Неужели научилась читать его мысли? До сих пор это умел только Гектор.

— Нет, — теперь она ответила уже на его взгляд. — То есть на этот раз нет. Иногда я действительно знаю, о чём ты думаешь. А сейчас всё проще. Ты шёл вверх по этим каменным плитам, поднимая ноги выше, чем это было нужно — значит, ожидал более высоких ступеней. И вокруг посмотрел так, точно твой взгляд спотыкается о препятствия, точно стены, скалы, водопад ближе, чем были прежде. Но так и должно быть! Сколько тебе было, когда ты отсюда уехал?

— Тринадцать. Но ростом я уже был со взрослого. Конечно, с тех пор ещё здорово вырос, но ведь не в два раза... Семнадцать лет прошло.

Ахилл вновь оглядел плато, скалы, водопад, и его лицо омрачилось.

— Ты боишься туда идти? — вновь угадала Пентесилея. — Боишься, что твоего учителя там больше нет?

— Боюсь. Он и тогда был уже очень стар.

Амазонка покачала головой:

— Во всяком случае, кто-то ходит каждый день по этому плато. На нём много следов Авлона рассказала бы о них больше, но и я вижу, что ходит человек немолодой, временами опираясь на посох. Какой ещё старик мог сюда забраться? Пойдём.

Уверенность жены рассеяла опасения героя, и он решительно зашагал к водопаду. Пространство между стеной воды и отверстием пещеры тоже показалось ему уже, чем прежде, однако в высокий каменный коридор он вошёл, как входил раньше, не пригибаясь. Коридор расширился, и вот он, тысячу раз знакомый серый полусумрак пещеры отшельника.

Ахиллу вдруг подумалось, что время повернуло вспять: он увидел знакомую фигуру старика Хирона, как обычно, как всегда, сидевшего на невысокой скамье, возле сложенного из каменных плит очага. Те же белые, как мел, волосы и борода, тот же бронзовый рисунок обрамленного белизною лица, те же сухие тёмные руки, опущенные меж колен. Только спина мудреца была согнута сильнее, чем прежде.

Сидящий поднял голову:

— Ну, здравствуй, Ахилл!

— Учитель! — герой кинулся к нему, протянув руки, едва не захлебнувшись радостью. — Учитель, дорогой мой! О, какое счастье — ты жив!

— Я тебя ждал, — проговорил старик, с незнакомым усилием отталкиваясь от скамьи и вставая. — Вот ты и вернулся.

Теперь он был ниже своего ученика почти на голову, и дело было не только в том, что Ахилл за эти годы сильно вырос. Однако объятия крепких жилистых рук Хирона оказались крепки почти по-старому.

— Как ты рассмотрел меня в темноте прохода? — воскликнул молодой человек — Я всё же изменился за семнадцать лет.

— Ты очень мало изменился, мальчик. И я не рассматривал — я узнал твои шага. А глаза у меня теперь хуже, что поделаешь. Кто это с тобой?

Он посмотрел через плечо Ахилла на стоявшую в стороне женщину, и его улыбка стала немного лукавой:

— Вот так красавица!

— Это — моя жена, учитель. Её зовут Пентесилея.

— Амазонка? Вижу, что амазонка. Очень хороша. Она похожа на царицу Ипполиту, не знавшую в битвах поражений.

Пентесилея взглянула на старика с изумлением:

— Здравствуй, мудрый Хирон! Ахилл столько рассказывал о тебе, что я просто мечтала удостоиться этой встречи. Но неужели ты видел великую царицу амазонок Ипполиту? Она погибла сто с лишним лет назад!

— А мне много больше ста! — голубые глаза отшельника смотрели непривычно пристально, и Ахилл понял, что он и вправду видит гораздо хуже прежнего. — Мне теперь лет сто тридцать пять, а то и сто сорок, я уж не очень и помню. И хорошо, что вы пришли теперь. Наверное, вскоре я покину эту пещеру. Не надо так смотреть, мальчик! Неужели ты не понимаешь, что я не бессмертен, а живу и так уже слишком долго. Но я очень хотел тебя дождаться. Очаг разгорелся, я вчера зарезал козлёнка, и мы сейчас испечём в золе мясо. А вы, покуда готовится еда, принесите с лежанки волчьих шкур и садитесь поближе ко мне. Я хочу послушать, что с вами произошло за эти годы. У меня сейчас здесь никто постоянно не живёт, но из ближайшего селения приходит один юноша. Он узнал, что я был твоим учителем, Ахилл, и ему захотелось тоже стать моим учеником. Твоя слава превосходит славу всех героев Ойкумены, и легенд о тебе сложили столько, сколько разве о походе за золотым руном.

— В таком случае тебе наверняка говорили о том, что я умер! — смеясь, заметил герой.

— Говорили. Лисипп, мой новый ученик, очень красиво описывал твою гибель, раз шесть, и каждый раз по-разному. Ему приходилось слышать много историй об этом. Но я всегда был уверен, что ты жив. И вижу — ты не только жив, но и счастлив.

— Да, учитель!

Герой опустился на пушистый волчий мех, взял из рук старика медный прут, поворошил уголья в очаге, и сноп золотых искр взвился к каменному своду.

— Да, я счастлив. Я совершил очень много зла и заслуженно перенёс очень много испытаний. Но Бог, о котором ты мне говорил, в которого я от всей души верую, был ко мне милосерден. Я обрёл свою настоящую родину и вскоре возвращаюсь туда, я нашёл мою мать, у меня есть братья, сеть жена, о которой я мечтал всю жизнь, у нас растёт сын. Только моего друга Патрокла унесла эта проклятая война.

Потом они долго, до глубокой ночи, сидели втроём на покрытых мехом лежанках, ели мясо с лепёшками и сухим виноградом, пили вино, которое путники привезли с собою. И старик слушал долгую-долгую историю их скитаний, подвигов, ошибок, разлук и встреч. Из верхней пещеры прибежала весёлая рыжая собака, внучка Руты, которую хорошо помнил Ахилл, и, размахивая хвостом, запрыгала вокруг незнакомых людей, сразу почувствовав к ним доверие.

— Отвязалась! — воскликнул старик, поглаживая густую лохматую шерсть. — Ах ты, непоседа! А кому я поручил стеречь козочек? А если они разбредутся? И темно уже... А?