– Ты сын, Адолин Холин, – произнес осколочник. – Твой отец? Где он быть?

Адолин застыл. Эти слова были сказаны на языке алети – с жутким акцентом, но вполне разборчиво.

Осколочник поднял забрало. К вящему изумлению Адолина, оказалось, что у его противника нет бороды. Выходит, это женщина? Он с трудом понимал, как у паршенди один пол отличается от другого. Тембр голоса был грубым и низким, но Адолин решил, что его можно признать женским.

– Мне нужно обсудить с Далинаром, – сказала воительница, шагнув вперед. – Я встретить его один раз, очень давным-давно.

– Вы отказывались принимать наших гонцов. – Адолин отпрянул и держал меч наготове. – А теперь хотите с нами говорить?

– Это было давным-давно, – повторила она. – Время измениться сильно.

Буреотец! Что-то внутри Адолина побуждало его ударить, задать этому осколочнику хорошую трепку и получить ответы, да к тому же добыть осколки. Битва! Он сюда явился ради битвы!

В дальнем углу сознания Адолина раздался голос отца и удержал его от скоропалительных решений. Далинар воспользовался бы этим шансом. Возможно, это изменит все течение войны.

– Он наверняка согласится встретиться с тобой, – сказал Адолин и, глубоко вздохнув, подавил Азарт сражения. – Как?

– Направить посланника. Не убивать того, кто придет.

Она отсалютовала Адолину осколочным клинком, потом выронила меч и позволила ему исчезнуть. Повернулась, бросилась к разлому и одним поразительным прыжком преодолела его.

Пересекая плато, Адолин стянул шлем. Лекари занимались ранеными, а здоровые сидели группами, пили воду и ворчливо обсуждали неудачу.

В этот день армии Ройона и Рутара были в необычном настроении. Как правило, если алети проигрывали битву за плато, паршенди отбрасывали их, вынуждая поспешно отступать к мостам. Вылазки нечасто заканчивались тем, что алети получали плато, но оставались без светсердца.

Адолин снял одну перчатку – ремни расстегнулись сами, повинуясь мысленному приказу, – и подвесил на поясе. Вспотевшей рукой отбросил с лица мокрые от пота волосы. Так, а куда же подевался Ренарин?

Вот он, на плато сосредоточения, сидит на камне, окруженный гвардейцами. Адолин протопал по одному из мостов, махнув рукой Джакамаву, который неподалеку снимал свой осколочный доспех – хотел отправиться домой с комфортом.

Принц подбежал к брату, который сидел на валуне, сняв шлем и уставившись себе под ноги.

– Эй! – окликнул Адолин. – Готов возвращаться?

Ренарин кивнул.

– Что случилось? – спросил Адолин.

Ренарин продолжал пялиться в землю. Наконец один из телохранителей-мостовиков – крепкий мужчина с седеющими волосами – кивком указал в сторону. Адолин отошел с ним на небольшое расстояние.

– Светлорд, панцирные башки попытались захватить один из мостов, – негромко сказал мостовик. – Светлорд Ренарин пожелал помочь нашим и был настойчив. Мы пытались его разубедить, сэр. Потом, оказавшись рядом и призвав клинок, он вроде как… застыл. Мы его увели, сэр, но с тех пор он так и сидит на этом валуне.

У Ренарина опять случился приступ.

– Спасибо, солдат. – Адолин вернулся к брату и положил ему на плечо свободную от лат руку. – Ренарин, все в порядке. Бывает.

Младший принц Холин лишь пожал плечами. Что ж, если на него опять нашло, лучше не вмешиваться и позволить ему остыть. Заговорит, когда сам пожелает.

Адолин навел порядок в своих двух сотнях солдат, потом нанес визиты вежливости великим князьям. Ни тот ни другой не выразили особой благодарности. Вообще-то, Рутар был явно убежден, что совместный трюк Адолина и Джакамава прогнал паршенди вместе со светсердцем. Как будто они не удрали бы в любом случае, добыв трофей. Вот придурок!

И все-таки Адолин ему приветливо улыбался. Он надеялся, что отец прав, и протянутая рука дружбы поможет, хотя в глубине души желал бы увидеть обоих на дуэльном ринге, где он мог бы преподать им урок вежливости.

По пути к своей армии он нашел Джакамава, который сидел в небольшом шатре и пил вино, наблюдая за тем, как последние отряды из его войска пересекают мосты. У большинства солдат были опущенные плечи и унылые лица.

Джакамав жестом велел своему дворецкому налить Адолину чашу игристого желтого вина. Княжич взял ее свободной от брони рукой, но пить не стал.

– В общем и целом это было почти великолепно, – проговорил Джакамав, глядя на боевое плато. Снизу три его яруса выглядели по-настоящему впечатляюще.

«Смахивает на нечто рукотворное», – рассеянно подумал Адолин, оценивая форму холма.

– Почти, – согласился он. – Можешь себе представить, как выглядел бы штурм, окажись у нас на поле боя двадцать или тридцать осколочников сразу? Разве у паршенди остался бы хоть один шанс?

Джакамав фыркнул:

– Твой отец и король всерьез намерены следовать этим курсом?

– Как и я.

– Я понимаю, что вы с отцом замыслили. Но если ты продолжишь сражаться на дуэлях, то потеряешь свои осколки. Даже у тебя не получится все время выигрывать. В конце концов придет неудачный день. И ты останешься ни с чем.

– Может, однажды я проиграю, – признал Адолин. – Только к тому времени мне будет принадлежать половина осколков всего королевства, так что я организую себе что-нибудь взамен.

Джакамав, улыбаясь, выпил вина.

– Следует признать, ты дерзкий засранец.

Адолин улыбнулся и присел возле кресла приятеля – он не мог сам сесть в такое же кресло, поскольку оставался в осколочном доспехе, – и посмотрел ему в глаза.

– Правда в том, что я переживаю не из-за возможности потерять осколки, а из-за того, как бы мне отыскать противников для дуэлей. Похоже, ни один осколочник не желает со мной драться – по крайней мере, не ради осколков.

– У этого есть определенные… причины, – пробормотал Джакамав. – Осколочникам обещали разное, если они откажут тебе.

– Садеас.

Джакамав изучил свое вино.

– Попробуй вызвать Эраннива. Он похвалялся, что может больше, чем все считают. Возможно, увидев, как все тебе отказывают, он сочтет это шансом устроить нечто потрясающее. Но он и впрямь хорош в бою.

– Как и я. Спасибо, Джак. Я твой должник.

– Я что-то такое слышал по поводу твоей помолвки.

Вот буря! Кто разболтал эту новость?

– Она условная, – объяснил Адолин. – И возможно, дело до нее и не дойдет. Корабль этой женщины серьезно задерживается в пути.

Уже две недели – и ни единой весточки. Тетя Навани начала беспокоиться. Ясна обязательно прислала бы хоть слово.

– Никогда не думал, что ты из тех, кто позволяет втягивать себя в браки по расчету. И это в тот момент, когда повсюду дуют такие разные ветра?