– В этом углу даже утром ничего не видно. Вот почему я захватил эту штуковину. Ну, вот наша паршивая овца. Портрет, конечно, был написан до скандала, когда ему исполнился двадцать один год. Наследник достиг совершеннолетия, и все такое.

Свет канделябра упал на юношу в охотничьей куртке, с ружьем под мышкой и парой фазанов в руке. Птицы были изображены очень подробно, их радужные перья не утратили яркости.

С холста на них смотрел Джеффри Челлонер – гордый и красивый юноша, перед которым открыт весь мир. Случайный выстрел во тьме, который принес облегчение его семье, был еще впереди.

Джек Челлонер сказал:

– Если вы ищете семейного сходства, вы его не найдете. Рыжие волосы моей семье достались от бабушки, и мы, наверное, от них никогда не избавимся. У нее было восемь дочерей, и все рыжеволосые.

– Да, сходства и правда нет, – сказала Джейн.

И говоря это, поняла, что это не так. Сходство было, и весьма сильное, но не то, которому полагалось быть. Она посмотрела на Джереми и быстро отвела глаза. Будь его волосы подлиннее, отрасти он небольшие бакенбарды, оденься в ту же одежду – и он мог бы служить моделью для портрета. Она почувствовала какое-то напряжение и не рискнула посмотреть на него снова.

Джек Челлонер сказал:

– Он больше похож на Джереми, чем на меня, правда?

Они спустились вниз, где попробовали оладьи с потрескавшегося блюда из вустерского фарфора и выпили чаю из солидного и уродливого викторианского чайника – сплошные изгибы и выпуклости. На крышечке была серебряная клубничка, и этот чайник, вероятно, служил рыжеволосой леди Челлонер и ее восьми рыжим дочерям.

Когда они попрощались и медленно поехали по длинной аллее, Джереми сказал:

– Старый замшелый дом, верно?

– Он ужасен! Мне жаль Джека.

Джереми рассмеялся.

– Не стоит. Он не унывает, да и бывает здесь очень редко.

Джейн тоже рассмеялась.

– Он женится на богатой наследнице? Не похож он на такого человека.

– Не женится. Он влюблен в невероятно милую девушку по имени Молли Пембертон. У нее нет ни гроша, и им обоим на это наплевать. Сейчас он приехал, потому что кто-то хочет устроить в этом доме санаторий, или сиротский приют, или что-то в этом роде. Морской воздух, много озона. Он встречается с юристами и мучительно пытается принять решение о продаже дома.

Он остановил машину прямо меж двух столбов.

– Джейн, я хочу поговорить. В «Огненном колесе» полно констеблей и кузенов, так что поговорим здесь. Когда ты выйдешь за меня?

Он отпустил руль и взял ее за руки. Она не отняла их, но они лежали в его ладонях напряженно и упрямо.

– Я ни разу не сказала, что вообще выйду за тебя.

– А это нужно говорить?

– Да, нужно.

– Тогда скажи!

– Джереми, отпусти!

– Скажи! Джейн, дорогая, скажи!

Она собиралась позволить ему держать себя за руки, сколько он захочет, совершенно спокойно и по-дружески, но она не смогла этого сделать. Когда его голос так менялся, с ней начинало что-то происходить. Внезапно вся дружба куда-то подевалась – ее унес ужасающе сильный поток эмоций. Через долю секунды этот поток бросит ее в объятия Джереми, а если он ее поцелует, то она скажет все, что он захочет. Она вырвала руки и вжалась в угол сиденья.

– Нет, нет!

– Джейн!

Она оттолкнула его.

– Нет, нет, не хочу!

– Почему?

– Кузены не должны жениться.

– Мы с тобой не кузены.

Он говорил спокойно, но прозвучало это как раскат грома. Голова у нее перестала кружиться. Она моргнула и спросила:

– Что?

Джереми повторил:

– Мы с тобой не кузены.

Джейн вновь спросила односложно – казалось, на более длинные слова у нее не хватает дыхания:

– Как?

– Я тебе расскажу. Я давно собирался это сделать, но до сих пор не было удобного случая. Почему бы нам теперь не успокоиться? Перестань отталкивать меня и расслабься.

Джейн успокоилась. Поток эмоций схлынул, и теперь, как только что сказал Джереми, ей было спокойно от того, что он ее обнимал. Позади столбов сгустилась темнота, дорога на Клифф тоже была темной и безлюдной.

– Так почему мы не кузены?

– Потому что я вовсе не Тэвернер. Мой дед был сыном Джеффри Челлонера. Вот почему я хотел взглянуть на портрет. И даже я вижу, что я на него похож.

– Ты ужасно на него похож.

Он рассмеялся.

– Я должен быть сэром Джереми Челлонером, обремененным этими старыми развалинами. Джеффри был старшим сыном.

– Джереми, как интересно!

– Да, и правда интересно. Мой дед мне рассказал. Ты же помнишь, что он был одним из двух близнецов – Джон и Джоанна. Старый Джеремайя Тэвернер умер в тысяча восемьсот восемьдесят восьмом. Его жена Энн пережила его на три года. Она и словом ни о чем не обмолвилась, пока ее муж был жив, но вот что она рассказала моему деду Джону перед смертью. Джеффри Челлонер часто приходил в «Огненное колесо». Он был сумасброд, наделал долгов и ввязался в торговлю контрабандой – отчасти ради развлечения, а отчасти потому, что хотел заработать денег и сбежать с Мэри Лэйберн. Она была дочерью сэра Джона Лэйберна – из той же семьи, на которую работает Джон Хиггинс, – и они были обручены; однако старик Челлонер и сэр Джон рассорились из-за политики, и помолвку разорвали. Именно из-за этого Джеффри словно с цепи сорвался. Лэйберны отправили Мэри к строгой тетке в Лондон, но Джеффри последовал за ней, и там они тайно поженились. Энн Тэвернер была совершенно уверена в этом – она сказала деду, что видела свидетельство о браке, но не могла вспомнить названия церкви. «Одна из этих пышных лондонских церквей», – сказала она ему. Примерно через полгода Джеффри пришлось бежать во Францию. Был ранен работник береговой охраны, и Джеффри узнали в лицо. Планировалось, что он подождет там, пока все успокоится, а потом вернется и заберет Мэри. К несчастью, раненый умер – не сразу и, возможно, не от полученных ран. Но Лэйберны оказали давление на власти: они хотели, чтобы Джеффри оставался за пределами страны, и добились ордера на его арест. Это означало, что он не может вернуться, а Мэри Лэйберн ждала ребенка. Она пришла к Энн Тэвернер и сказала, что больше не может скрывать беременность. Она не посмела сказать родителям, что вышла замуж – в сороковые годы прошлого века отцы были жестоки. Она была нежной и робкой девушкой и сказала, что отец ее убьет.

– И что дальше? Ну же, рассказывай быстрей!

– Энн Тэвернер рассказала об этом Джеремайе, и он послал весточку Джеффри во Францию. Они довольно регулярно перевозили грузы в новолуние. Джеффри ответил, что приедет со следующим рейсом – через три недели – и что Мэри нужно продержаться до этого времени. Энн должна была дать Мэри знать, когда придет время, а Мэри должна была ускользнуть ночью, когда все спят, и прийти в «Огненное колесо». Никто из них, похоже, не считал, что это что-то выходящее из ряда вон, но я не думаю, что бедная девушка когда-либо выходила из дома ночью в одиночку. Она пришла в гостиницу напуганная и расстроенная, и Энн боялась, что что-нибудь может с ней случиться. Она рассказывала, что ситуация и без того была затруднительной, потому что у нее самой в любой момент мог родиться шестой ребенок. Так и вышло – ребенок родился в полночь. В доме была повитуха – кузина Энн Тэвернер и очень разумная женщина. В час ночи под скалой раздались выстрелы. Рейс выследили, или кто-то о нем сообщил, и береговая охрана оказалась на месте. Джеффри Челлонер был смертельно ранен. Джеремайя и один из его людей внесли его в «Огненное колесо» через секретный проход, и он умер на руках у Мэри. Ее, бедняжку, это доконало. Ребенок у нее родился раньше срока, а сама она к утру умерла. С помощью повитухи Энн Тэвернер выдала ребенка за близнеца того, которого родила сама. У нее родилась девочка, Джоанна. Она была бабушкой Джона Хиггинса, а ребенок Челлонера был мальчиком – моим дедом Джоном.