– Это всего лишь часы, – сообщила Ирвелин. Филипп успел поймать Миру, которая соскользнула со скамьи; Августа кидало взад и вперед, пока он не ухватился за вешалку, наглухо привинченную к полу.

Тряска прекратилась так же резко, как и началась.

– Август, у тебя что-то из кармана выпало, – сказала Ирвелин, заметив блеск у его правого ботинка.

– Я подниму, – спохватилась Мира, уже опуская руку.

Но Август опередил Миру, чуть снова не столкнув ее со скамьи. Он мгновенно нагнулся и схватил блестящий предмет. Зажав его в кулаке, левитант учащенно задышал.

Повисла напряженная пауза. Ирвелин глянула на Филиппа, Филипп на Миру, а Мира обиженно смотрела на левитанта.

– Август? – нарушил паузу Филипп.

Левитант испепелял взглядом свой кулак и не отвечал. Ирвелин ждала, что он оживится, выкинет очередную шутку и посмеется сам над собой, однако сосредоточенное выражение лица, столь редкое для Августа, все не менялось.

– Что у тебя в руке, Август? – задал Филипп вопрос, который мучил всех собравшихся.

– Ничего такого, что стоило бы обсуждений, – ответил он.

– В таком случае раскрой кулак.

Огонек в вечно игривых глазах Августа погас. Не разжимая кулака, он произнес без особой охоты:

– Когда мы поднялись в галерейный зал, я первым увидел его.

– Кого увидел?

– Нильса.

И снова пауза, гуще прежней во сто крат.

– Тогда, в День Ола, – продолжил Август, избегая их взглядов. – Увидев его, я был взбешен. Я подошел к нему первым. Я потребовал, чтобы он не смел подходить ни к тебе, Филипп, ни к тебе, Мира. Нильс согласился, чем удивил меня, но взамен он попросил одну вещь. Он пообещал, что не побеспокоит вас, если я соглашусь передать это… тебе, Мира.

И Август раскрыл кулак. На его ладони лежал миниатюрный браслет из множества прозрачных бусин. Если бы Август не сказал, что это декоративные бусины, то Ирвелин приняла бы их за отшлифованные кусочки льда.

– Я согласился, но про себя решил, что выброшу этот браслет при первой же возможности. Я положил браслет в карман, а впоследствии совершенно о нем забыл. Сами понимаете, шоу иллюзионистов, кража Белого аурума… Вспомнил я о браслете на следующий день, когда ты, Мира, рассказала о вашей с Нильсом беседе. Браслет так и лежал в моем кармане, но отдавать его я не собирался: Нильс нарушил свое слово, решил его нарушить и я. Браслет я оставил у себя дома. Не знаю, каким образом Нильс узнал, что я не передал его тебе, но он определенно как-то узнал. Помнишь, Ирвелин, случай в октябре с моим дверным замком? Я был уверен, что кто-то проникал ко мне в квартиру, открывал и закрывал замок. И я оказался прав. Это был Нильс, ведь браслета в моей квартире с того дня не было. – Август покрутил прозрачные бусины между пальцев. – Сегодня ночью я обнаружил этот браслет в иллюзорном лесу, он валялся у перевернутой мебели. Наверное, случайно выпал из кармана Нильса. Я подобрал его. Не знаю, правда, зачем.

Август задумался. Бусины в его ладони красиво переливались. А после, слегка сконфузившись, он медленно протянул браслет Мире. Мира же растерянно глядела на браслет и не шевелилась.

– Советую поскорее его взять, а то я и передумать могу, – усмехнулся Август. – Намерение поселить этот браслет где-нибудь на дне Фессы еще актуально.

Избегая его взгляд, Мира взяла браслет. Ирвелин ожидала услышать между ними очередную перепалку, однако впервые на ее памяти они оба решили промолчать.

– Каким образом «Девять пилигримов» открывают двери? – вдруг обратился Филипп к Ирвелин, явно желая поскорее сменить тему. – Штурвалы ведь не могут двигать что-либо без прямого зрительного контакта. Дверные замки им неподвластны.

Ирвелин поддержала вопрос с чрезмерным рвением.

– Я как раз размышляла об этом, когда мы укрывались с Мирой на кухне. Согласно твоей, Филипп, гипотезе о зорком поле под Робеспьеровской, Белый аурум наделяется наибольшей энергией тогда, когда находится у нас в доме. Брагаар, их штурвал, обладает двадцать четвертой степенью ипостаси – что не подлежит сомнению, ведь все мы видели, как он двигал людей… – Ирвелин передернуло от свежего воспоминания: тело поднимается в воздух, и ты не можешь им управлять. Ты ничего не можешь, только смотреть, как твое тело несется к стене… – Я полагаю, – заторопилась продолжить она, – во все случаи, когда пилигримы проникали в наши квартиры, Белый аурум был с ними, то есть на зорком поле. Когда после Дня Ола они прятали камень у Миры, когда прятали его у меня и когда переносили камень из моей квартиры в твою, Филипп.

– Ирвелин, ты ведь понимаешь, к чему ты клонишь? – вставил Филипп озабоченно.

– А у тебя есть другое объяснение? – Ирвелин выдержала его скептический взгляд и продолжила: – Белый аурум был на подлинном месте своего зарождения. На зорком поле. И поскольку Брагаар – штурвал отменный, то при полученных обстоятельствах его дар усиливался до двадцать пятой степени, и он мог открывать то, чего не видит его глаз. Открывать замки.

– То, что зоркое поле под нашим домом, а не под Мартовским дворцом – всего лишь теория, до парадигмы ей далеко. Если девять пилигримов и разделяют ее, это еще не означает…

– Вспомните свои ипостаси, когда мы были в библиотеке. Не ощутили ли вы резкой перемены? Будто бы ваш дар окреп, стал весомее? – К удовлетворению Ирвелин, Филипп задумался. Мира, до сих пор сидевшая с опущенной головой, встрепенулась. – Вот он – главный признак того, что ты, Филипп, был прав.

– Но как Нильс попал к Августу? – присоединилась к ним Мира. – Ведь проникал он к нему в октябре, а в октябре Белый аурум был в Мартовском дворце. Это уж точно.

Ирвелин, движимая вдохновением, хотела было ответить, но так и застыла с открытым ртом. Вопрос Миры поставил ее в тупик.

– В мою квартиру Нильс зашел без помощи ипостасей, – подал голос Август. – У него был ключ.

Последняя фраза эхом разнеслась по овальному коридору. Граффы, пораженные, уставились на левитанта.

– Успокойтесь вы, никакой я не пилигрим. – Август изобразил печальную улыбку и метнул короткий взгляд на Ирвелин, от которого та ощутила легкий укол совести. – Когда вы, Филипп, поссорились с Нильсом из-за тех дорогих часов, что ты нашел в его комнате, Нильс обратился ко мне. Про ночлег интересовался. Хотел как можно реже пересекаться с тобой. И я дал ему ключ от своей квартиры. Прошлая весна была теплой, я часто путешествовал, квартира пустовала. Тогда я и не подозревал, в какую грязь он влез. Считал, что ваша ссора временна, вы же, как-никак,