не имеет смысла!»; «Я знаю; каждый в мире одинок, / И даже самым близким непонятен», – скажет Перфильев в стихотворениях 40-х годов. Еще грустнее в стихах 50-х: «Прошла вся жизнь. / И стало очень просто. / И стало холодно тебе, душа». И совсем трагично: «Ну, скажем, нет дома – осталась душа. / Да нет и ДУШИ».

В целом ряде стихотворений поэт повторяет, что даже в такие светлые праздники, как Рождество и Пасха, ему «звучат колокола / Не радостным, а похоронным звоном».

Лишь изредка светлые воспоминание ненадолго озаряют душу лирического героя:

Мне чудится метель, мороз и снег упругий,

И город на Двине, и город на Неве…

Или: «Мне чудился полузабытый Невский… Вот так бы и вернуться в Петербург / Веселым, беззаботным / сумасбродом».

Теплые чувства охватывают поэта и при воспоминаниях о «седой Риге» («Латгалия», «Сольвейг» и др.); об эпохе Петра; просто от созерцания роз.

«Но это все мираж», – осознает автор. В реальности – «задворки Европы». «Все ушло. Ушло… Ушло… Ушло» («Рождество, снега, вечерний свет…»).

Как ушли и Пушкин, и Лермонтов, и Блок, и Гумилев, и Г. Иванов. Слабая надежда, что «наше Слово в мире не умрет» сменяется горьким признанием: даже «слово из уст Гумилева… до Синей Звезды не дошло!».

В итоге – вывод «о непознаваемости» человеческого назначения в этом мире: «не дано ни мертвым, ни живым / Понять закон божественного смысла» (1950 год). И еще более безнадежно незадолго до смерти (1973) в стихотворении «Круг»:

Весь смысл не более двух строк:

Начало так: песок, лопатка,

Конец: лопатка и… песок.

Другое дело, что, трагически воспринимая жизнь, Перфильев сохраняет мужество, обладает присущим русским людям чувством стоицизма: «ни в бритве, ни в петле / Смысла нет, – утверждает он, – как нет и на земле… / Значит – жди того, что суждено». А

О соловьях весеннего рассвета,

О девушках, о звездах, о тепле,

Пускай напишут новые поэты,

Которым легче будет на земле.

Поэзия А. Перфильева с точки зрения формы традиционна. Но этой традицией он овладел мастерски. Поэту доступны многообразные жанры: лирическое стихотворение, медитативная лирика, сонет, послание, переосмысленная пастораль, четверостишие, шутка, стилизация под народную песню и даже романс. Метафоры Перфильева несколько однообразны, но всегда точны и эмоциональны. Преимущественно литературный язык порой перебивается фольклорными словами, а изредка и снижено-иронической лексикой.

Военные и послевоенные стихи А. Перфильева при жизни поэта отдельным изданием не выходили. В 1966 году подборка из 8 стихотворений вошла в сборник «Содружество». Лишь после его смерти И. Сабурова напечатала на ротаторе 50 экз. его «Наследия» и разослала сборник по архивам, библиотекам и друзьям. Она же издала «Стихи».

На родине подборки стихов А. Перфильева вышли в Антологиях «Вернуться в Россию стихами…» и «Мы жили тогда на планете другой…».

Сочинения

Когда горит снег. – Мюнхен: Космос, 1946.

Стихи. – Мюнхен, 1976

Литературное наследие А.М. Перфильева (Александра Ли). – Мюнхен, 1976.

Публикации

Стихи // Содружество. – Вашингтон, 1966.

«Ты грустная… и я грущу с тобою…»

Ты грустная… и я грущу с тобою,

Не пьется нам, забвенья нет в вине,

Все то, что раньше было голубое,

Вдруг стало серым, как песок на дне.

Не спится нам. Ты дышишь беспокойно,

Нет отдыха, нет молодости, грез.

Я думаю о том, что недостойно

Прошел по жизни до седых волос.

Мы мучаемся оба. Дай нам, Боже,

Себя вином напрасно не губя,

Забыть: тебе – того, кто всех дороже,

А мне – о том, что я люблю тебя.

1943

«О небывшем счастье…»

О небывшем счастье,

непришедшей славе,

О мечте, просящей

уголка души,

Разложи, гадалка,

все четыре масти,

Жизни настоящей

горечь потуши.

Исписали люди

ворохи бумаги,

Думали, мечтали

тысячами лет,

Чтобы умирая,

как и все бродяги,

Из ушедшей дали

вспомнить только «нет»…

Разложи, гадалка,

все четыре масти,

Пусть смеются карты

посреди стола:

Над небывшей славой,

обманувшим счастьем,

Над мечтой, просящей

в пустоте угла.

1945

«Пусть ветер поет за окном…»

Пусть ветер поет за окном —

Мы как нибудь все же живем,

Смеемся, поем иногда,

Забыв, что уходят года.

Заботой себя не тревожь —

Все глупо, все пусто, все ложь…

Сегодня целуй одного,

А завтра забудешь его.

Пусть будет он близок и мил,

Но трудно любить средь могил…

И ветер колотит крылом

В пустой и разрушенный дом.

1946

«Ветер гонит кучу листьев блеклых…»

Ветер гонит кучу листьев блеклых,

Ночь к рассвету тащится с трудом.

И стучит, стучит в чужие стекла

Счастье, потерявшее свой дом.

Это ты споткнулось у порога,

Голову подняв на этажи,

Что влечет тебя, где так убого,

Что влечет тебя туда, скажи?

Или может быть, в грязи и пыли

В тишине запущенных мансард,

Сохранилось то, что мы забыли,

Юности нетронутый азарт?

Нет. Уже давно засохли кисти,

Все мольберты сожжены в печи.

Клены сыпят неживые листья

На разбитой жизни кирпичи.

Все сорвалось, соскочило с петель,

Нету рам на сгнивших косяках.

Что же ты глядишь на дыры эти,

Что ты ищешь в этих чердаках?

Разобьешься обо все пороги,

И уйдешь в пустое никуда…

Счастье! Нам с тобой не по дороге,

Мы тебя не знали никогда.

1948

«Мучительно и трудно, как короста…»

Мучительно и трудно, как короста,

Все язвы дней с души отшелуша,

Прошла вся жизнь. И стало очень просто.

И стало холодно тебе, душа.

Так уходя навек в Иные страны

Бесстрастно холодеют мудрецы,