class="v">Бессмысленность и боль существованья,

Уйдя в бездонный ужас пустоты.

Птица

Чрез города, леса и степи

Я путь скитальца устремил,

И всюду слышу тяжкий трепет

И вижу тень от жестких крыл.

Неутомимо и упорно,

Скользя незримо за спиной,

Шурша крылом, как ворон черный,

Она всегда следит за мной.

От дуновения полета

Бегут холодные струи,

И в них колючей дрожью кто-то

Вздымает волосы мои.

Тень от нее на всё ложится…

Ей весел жалкий ужас мой.

Так смерть бесшумной, хищной птицей

Повсюду следует за мной.

Подъем

Поднимайся! – Вверху на горе…

Вера Булич

С усильем надо мне брести в горах, пока мне

Не станет тяжело и смутно, как в бреду, —

Но всё-таки бреду по кремню и по камню,

Карабкаюсь, ползу, встаю и вновь бреду.

И выбился из сил, и вот она, вершина,

И вот внизу туман, как белая вода.

Я всё свершил: вверху светло, пустынно…

Дорога кончилась: отсюда – в никуда.

Шахматы

(1964)

Шахматы

Тиамат – начальная тьма.

Сумерийские мифы

Блестят фигурки на доске —

Ладьи, слоны, цари и кони…

Сверлит упрямо боль в виске

И к проигрышу ходы клонит.

И это мир. Когда-то хаос,

Он превращен в закон игрой.

Я прячу голову, как страус,

Во всё, в чем есть закон и строй.

Но уберут фигурки в ящик,

Когда дадут последний мат,

И будет снова настоящий

Бессветный хаос – Тиамат.

Старухи

Ну и ну, ну и дела, как сажа бела…

Игорь Чиннов

Две дамы-старухи нудно

Суются в мои дела.

Дела эти скучны и скудны:

Дела – как сажа бела.

Одна – хлопотлива, седая,

Бубнит всё время под нос.

Другая – в тени оседает;

Вот эта – совсем без волос.

Почтительно им уступаю,

Но сердце так и кипит!

– Тенета плетут, наступают:

Ни та, ни другая не спит…

Помочь не может мне ярость

В неравной глупой борьбе-с.

– У одной фамилия – «Старость».

У другой – ну, тоже на «С».

Из цикла Комнаты

3. Южас

Он открылся, огромный и пыльный,

Позабытый чердак предо мной.

Полусвет – но какой-то мыльный:

Светло-серый, тусклый дневной.

Свет из круглых и низких окон —

Только в небо: вниз не взглянуть.

За каймой паутинных волокон

На стекле столетняя муть.

А на камне (зачем он тут брошен?)

Голый мальчик один сидит.

Он слепой. И рот перекошен.

Он оставлен, брошен. Забыт.

И вот, телом тщедушным тужась,

Он кричит однотонно и громко,

Как машина, голосом ломким, —

Только: «Южас, южас…» и «Южас!»

Звездная птица

(1978)

Звездная птица

Звездная птица опустит свой клюв,

Тонкую шею к земле изогнув…

«Стихи», стр. 54

Когда злонравный Сагиттарий

Тугую тянет тетиву…

«Шахматы», стр. 27

Звездная птица, – Лебедь туманный!

Крылья простерла вечной осанной,

Там, где за бездной черных провалов

Время седое бег оборвало.

В клюве ты держишь света волокна:

Фосфором бледным зримый поток на

Малые земли, луны, планеты…

Так вот явилась некогда мне ты,

Звездная Птица, лебедь стоокий!

Время настало: полнятся сроки.

Пусть Сагиттарий целит стрелою —

В светлых волокнах птицею взмою!

ОФИУХ

(Из цикла «Звездная Птица»)

Я – змиеносец, реком – Офиух,

Змия ношу на восплечиях двух.

Змий этот в небе весьма протяжен,

Лижет сандалии звездные жен.

Он предрекает на тысячи лет

В судьбах змеиный, извилистый след.

Мне – запредельные зренье и слух:

Вижу, что будет, сквозь звездную мгу.

Но преложить ничего не могу,

Змия бессильный слуга – Офиух.

Pavor Nocturnus[87]

Стукнет ли костью какой в погребу —

Крик свой придушенный я погребу.

Ужас привычный, ночной нетопырь,

Крыльев своих надо мной не топырь!

Это тихонько ко мне подползло

Снизу гнилое подвальное зло.

В комнате темной из дальних углов

Стелются спрутами волны голов.

Вот зашипят, подползут и замрут.

Хищно засветит их глаз изумруд.

Жадно откроет уста нетопырь,

С пола к постели привстанет упырь.

Письмо самому себе

(Нью-Йорк, 1983)

Скучные стихи

То ночь, то день. На черно-белых

Полях борьба – за ходом ход…

«Шахматы», Б.Н.

Из уже приотворенной двери

Холодит, холодит сквозняком,

И от этого легче потери

И не страшно следить за песком

За песком утекающих дней…

Дни становятся всё холодней,

И длиннее бессонные ночи,

И зазвездные сроки короче.

Да, потери оставили метки,