не сделает ничего плохого своей матери, а вот я могу... могу сделать так, что вы об этом очень пожалеете. Вот теперь я сказала все, — подытожила она и поднялась.

Уходя, Вера чувствовала, как ее слегка потряхивает. Пробыла в квартире всего несколько минут, но будто оставила там все жизненные силы. Сев в машину, она откинулась в кресле и прикрыла глаза.

— Я говорила, что не нужно было к ней ходить. Чего она тебе наговорила?

— Ничего, — тихо ответила Вера. — Зато я ей кое-что сказала. Не должно последнее слово оставаться за ней.

— Я за тебя переживаю, — сказала Рида, полезла в сумку и вытащила маленькую бутылочку воды. — Вот. Выпей, успокойся.

Вера сделала несколько глотков и заговорила:

— Я хотела на нее посмотреть. Хотела посмотреть в глаза бабе, которая променяла двух прекрасных сыновей на мужика. Это она им может рассказывать, как ей трудно жилось, но я знаю. Никакая она не жертва, она расчетливая сука... Вот почему таким мамашам Бог дает детей?

— Ладно, не терзайся. Главное, что у вас с Янисом все хорошо, — Рида попыталась хоть как-то воодушевить подругу, боясь, что та снова зациклится на своей проблеме.

— Только попробуй сказать мне, что думаешь об аборте, я тебя придушу, — предупредила Вера.

— Нет, — рассмеялась Рида, — не думаю.

— Вот родишь нам племяша, я на него сразу половину своего состояния перепишу. Ты даже не представляешь, какая я состоятельная женщина. Даня обрадуется, я уверена.

— Софья Сергеевна постоянно всякую хрень несла, но я ни разу не видела, чтобы ее слова тебя так задевали, а тут... — задумчиво сказала Рида.

— Знаешь, что на это ответила бы моя бабушка? Где это видано, чтобы волчица защищала кролика.

Рида рассмеялась, радуясь, что Вера принялась шутить. Это значило, что она приходит в норму.

Их разговор прервал телефонный звонок, и Вера ответила, стараясь придать голосу бодрости.

— Ты где? — спросил Янис.

— Я уже освободилась, а ты? — ответила вроде бы не соврав, но и не сказав всей правды.

— Еще нет.

— Хочешь, я к тебе заеду? Вместе поедем домой.

— Было бы неплохо.

— Тогда еду. Жди.

В офисе царила рабочая суета. Сновали туда-сюда люди, трезвонили телефоны, и только кабинет Яниса был оплотом тишины и спокойствия.

— Я соскучилась, — улыбнулась Вера.

Янис окинул ее теплым задумчивым взглядом, и легкая улыбка скользнула по его губам:

— Мне нравится, когда ты приходишь ко мне на работу. Я почти закончил. Просмотрю эти документы, и поедем домой.

— Не торопись, я подожду.

Вера бросила пальто и сумку на один из двух черных, кожаных диванов, стоящих напротив друг друга. Ее до сих пор потряхивало, но не от холода. Немного успокоившись, она признала, что подруга права: они с Янисом могут крупно поссориться, если он узнает, что она ездила к его матери.

— Как прошел твой день?

— Хорошо. Еще раз сегодня убедилась, что не ошиблась, подключив к проекту Порошина. Он отлично справляется, думаю, в феврале начнем стройку медцентра.

Янис поднял на нее взгляд, оторвавшись от изучения отчетов.

— Душа моя, больше ты ничего не хочешь мне рассказать?

Вера покусала губы, немного помолчав.

— Ты уже знаешь, да? Кто тебе сказал?

— Не все ли равно.

— Да, я сегодня поговорила с Даней, а потом поехала к вашей матери, — занервничав, признала уже известный ему факт.

— Тебе не стоило этого делать.

— Ты часто делаешь то, что считаешь нужным, никого при этом не спрашивая. Вот и я сделала так же.

— Какова бы ни была причина, надеюсь, результатом ты удовлетворена, — сказал он с ощутимым холодком в голосе и снова занялся делами.

Вера подошла к окну и в течение нескольких секунд наблюдала за уличным движением. Им удалось объясниться без ссоры, и можно было бы успокоиться, но в тишине, установившейся в кабинете, чувствовалось что-то неприятно гнетущее.

— Во всем, что случилось, есть и моя вина, — заговорила она, не выдержав напряжения. — Если бы я была более откровенна, и ты был уверен в моих чувствах, тебе бы никогда не пришло в голову предложить мне разойтись.

Муж снова взглянул на нее. Вера повернулась к нему и, поймав его проницательный взгляд, продолжила увереннее:

— Я никогда не боролась за наши отношения. Это всегда делал ты. Наверное, настала моя очередь что-то для нас сделать. Даня мне все рассказал, и я хорошо понимаю, почему ее слова так тебя задели. Она твоя мать, а мать всегда может ударить больнее, чем самый страшный враг, потому что она знает твою суть, знает все твои слабые места и может застать момент, когда ты наиболее уязвим.

— Я последние дни стараюсь забыть и эти слова, и сказавшую их женщину. То, что она говорила, было унизительно для меня, и я не хочу это обсуждать, — отрезал он.

— Этот разговор тебе неприятен, понимаю, — мягко сказала Вера. — Но ты должен меня выслушать. Я говорю не о ней. А о себе, о тебе. О нас. Твоя мать ошиблась. И ты тоже. У нас с тобой совсем другая история. Жанна Федоровна не любила твоего отца, а я тебя люблю. Нет другой причины, по которой я живу с тобой. У меня была возможность уехать... И я даже это сделала... Но я не смогла исчезнуть и оставить тебя навсегда. Ты должен это знать. И должен верить. Дай мне слово, что больше никогда не поддашься на такие провокации.

Он улыбнулся и, оставив свое рабочее место, подошел к ней. Положив руки ей на плечи, мягко привлек к себе, и у Веры привычно замерло дыхание от соприкосновения их тел.

— Не злись, — попросила она, обняв его за спину.

— Я не злюсь. Я боялся, что она наговорит тебе всякой чуши, и ты расстроишься.

— Нет уж, — усмехнулась Вера. — Скорее, это я расстроила ее.

— Я могу рассчитывать, что это был первый и последний твой визит?

— Конечно. Больше мне с ней видеться незачем, — легко сказала Вера.

Губы у нее были накрашены, и Янис поцеловал ее осторожно, чтобы не размазать помаду.

— Я попрошу, чтобы Альбина принесла кофе. Так тебе будет веселее меня дожидаться.

— Лучше чая. А лучше я схожу сама. А ты не теряй время, заканчивай