– Я делала другие ужасные вещи. Послушай, мы сейчас можем сломаться, к радости Маршала, а можем выбраться отсюда и начать жить по-новому, не повторяя старых ошибок. И знаешь, если ты сломаешься только потому, что так захотелось Маршалу, я скажу, что раньше я была о тебе лучшего мнения, несмотря на все твои заскоки. У тебя осталась хоть капля самолюбия?

– Нет, – незряче глядя на Тину, прошептал Лиргисо. – Я себя ненавижу… И энбоно, и людям я приносил только боль.

– Я хочу, чтобы ты кое-что вспомнил, – мельком посмотрев на экран биосканера, заговорила Тина. – Это было два года назад, на Савайбе.

– Да, я устроил там геноцид… Ты пыталась меня отговорить, но я тебя не послушал.

– Сейчас ты должен вспомнить кое-что другое: как мы шли вдвоем по куполу рахады, под таким же, как здесь, солнцем, и ты поделил поровну нашу последнюю воду. Если бы ты этого не сделал, я бы не выжила.

– Мы тогда попали в неприятности по моей вине, и ты из-за меня находилась в теле Вероники Ло.

– И на Рубиконе ты спас домберг.

– Только ради Поля.

– И потом вытащил Поля из миксер-моря.

– А после устроил ему тот жестокий сюрприз… Он никогда не сможет мне этого простить.

– И еще я знаю, что на Ниаре ты подбирал и отвозил в зооприюты бездомных или потерявшихся домашних животных, если они попадались тебе на улицах.

– Животных я всегда жалел больше, чем людей или энбоно. Я сентиментален, но это не мешало мне быть жестоким.

– И шесть лет назад ты предотвратил взрывы в валгрианских городах.

– Это было в моих интересах.

– Главное, что ты все это сделал. Видишь, ты приносил не только зло и боль.

– Этого так мало… – бледное мокрое лицо с размытыми пятнами макияжа вокруг покрасневших глаз страдальчески скривилось. – Крупицы, которые не могут уравновесить другую чашу весов.

– И все же эти крупицы не дают другой чаше обрушиться вниз. Все, что ты когда-либо сделал лично мне, я тебе прощаю. Отсюда надо смываться, пойдем!

Тина встала и подала ему руку. К ее облегчению, он подчинился.

– Идем скорее, – поторопила она. – Поль там один, а он ведь тоже все это чувствует.

– Думаю, он в лучшем положении, чем мы. Он так добр и невинен, что ему просто не в чем себя упрекнуть. За ним разве какие-нибудь пустяки…

Они обогнули скалу, похожую на рояль, но Поля там не было. Он нашелся чуть дальше. Его шлем лежал на земле, а сам он пытался разбить себе голову об известняковую стенку. На изжелта-белесой, как ископаемая кость, каменной поверхности алели брызги крови.

– Поль, не надо!

Он оглянулся.

– Все в порядке, – Тина уже была рядом и потянула его в сторону от окровавленной скалы. – Это психотронная атака, неужели ты не понял?

– Понял, – его побледневшие губы едва шевельнулись. – Это не имеет значения. Что я сделал, то сделал. Я должен убить себя.

Тина заставила его сесть, поверх его головы бросила Живущему-в-Прохладе: «Аптечку, быстро!» Лиргисо, единственный из троих, захватил с собой аптечку первой помощи. Рану обработали антисептическим гелем, сверху наложили повязку; во время этой процедуры Поль вытащил из ножен у Лиргисо нож, но они были начеку и отобрали оружие раньше, чем он успел вонзить его себе в горло, в зазор между подбородком и воротником-стойкой.

– Поль, ты-то в чем виноват? – спросил Лиргисо. – Допустим, со мной все понятно, но ты что сделал такого, чтобы казнить себя?

– Я убийца, – перемазанное кровью лицо Поля оставалось неподвижным, он смотрел на них с тоской – так смотрят на тех, кто находится по другую сторону. – Я сжег город. Оттуда никто не спасся.

– Какой город? – растерялась Тина. – Когда?

– Не знаю. Может, миллион лет назад, может, раньше или позже.

– Тебе двадцать пять.

– Ну и что, это было в прошлой жизни.

– Его приснившийся город! – шепнул Лиргисо. – Он рассказывал о нем, когда бредил в «коконе» после миксер-моря.

– Знаешь, почему я тебя с первого взгляда возненавидел? Не за то, что в тебе много темного и жуткого, и даже не за то, что у тебя были насчет меня определенные мысли, – это все так, довесок. Просто я сразу почувствовал, что ты оттуда. Уцелевший свидетель моего преступления… Или не уцелевший, а вернувшийся с того света – ведь ты погиб вместе со всеми. По-моему, ты был там главным, что-то в этом роде, но это не важно.

– Ты его прощаешь? – в упор глядя на Живущего-в-Прохладе, спросила Тина.

– Да. Поль, все прощено, ты не должен больше мучиться из-за этого.

– Ты слышал? Он тебя простил.

– Прощать можно только за себя. Там было много народа… Лучше дай мне нож.

– Попробуй телепортировать нас на яхту, – потребовала Тина. – По-моему, будет лучше, если мы все это обсудим без участия Маршала.

Телепортироваться Лиргисо по-прежнему был не в состоянии, остался запасной вариант – вызвать машину, предупредив Хинара, чтобы перед вылетом он принял армейские антидепрессанты.

Лиргисо достал передатчик и стал вызывать яхту (ему долго никто не отвечал), а Тина тем временем попыталась применить к Полю ту же тактику, с помощью которой она привела в чувство Живущего-в-Прохладе, – напоминая обо всем хорошем, что он когда-либо сделал, но это не сработало.

Слишком они разные… Лиргисо, адаптабельный и, несмотря на свою утонченность, невероятно живучий, после короткого сопротивления мертвой хваткой вцепился в спасительные аргументы, а Поль отметал их, почти не слушая. Для него простые доводы не годились.

– Тина, за нами никто не прилетит. У них то же самое!

– В смысле?

– Поговори с Хинаром, – Лиргисо протянул ей передатчик.

Услышав невнятный рыдающий голос пилота, Тина стиснула зубы. Маршал, что ли, весь Вьянгас контролирует?..

Как бывший военный космолетчик, Хинар вовремя сообразил насчет внешнего влияния и действовал согласно армейским инструкциям: обездвижил Амину и повара во избежание попыток суицида, а сам накачался антидепрессантами, однако те не дали заметного эффекта. Вдобавок у него туман в глазах и координация нарушилась, как у пьяного.

Пока Тина с ним объяснялась, Поль начал вспоминать, какие колонны были в разрушенном городе, а Лиргисо гладил его слипшиеся от крови рыжие волосы, и оба плакали. Если они здесь умрут, виновата будет Тина. Фокусы Маршала на нее действуют слабее: она оказалась то ли самой безгрешной, то ли самой бессовестной из них троих, и она должна, черт побери, что-то сделать! Ее будет вина… Нет, не вина. «Ты виновата в том, в другом, в третьем, вот тебе за это», – ее еще на Манокаре этим достали, с нее хватит.

– Остался последний вариант: я пойду туда и разнесу психотронную установку. Вы должны продержаться до этого момента, потом станет легче.