И что из этого следует? У французов растет страх. Порочный круг взаимного непонимания увеличивает страх у одних и желание вылечить попранную гордость у других. В конце концов, оба противостоящих лагеря становятся жертвами манипуляций. Ультраправые манипулируют одержимыми страхом, имамы-фундаменталисты, ловцы заплутавшихся душ, обиженными. Если говорить честно, я уверен, что и те, и другие варятся исключительно в собственном соку. Они борются, не встречаясь друг с другом, закрывшись каждый в своей капсуле, следуя каждый своей логике. И защищая свои позиции все более радикальными речами.

Между этими двумя полюсами колеблется толпа, которая наблюдает, задает вопросы, пытается что-то понять. Она машет кулаками после драки (в каком-нибудь предместье, я имею в виду), требует диалога — поздновато! — с молодыми, чтобы «выслушать их и понять», но не знает к ним подхода.

Один ученик на прошлой неделе рассказал мне об организованном мэрией собрании с молодежью.

— Я пошел туда, потому что думал, они расскажут о строительстве стадиона с футбольным полем и баскетбольной площадкой. Мы уже сто лет как ждем. А там какая-то придурочная из ассоциации заявляет: «Мы здесь, чтобы выслушать вас и понять». Минут десять лила воду, говорила, что нужно узнать друг друга получше, тогда, мол, можно будет строить совместные планы. Потом — бац! — и дает нам слово. «Я попрошу каждого из вас рассказать о своей самоидентификации». Тут мне поплохело. Чего это я буду о себе распинаться? С ума, что ли, спятил? Ребята кругом тоже сидят, не шелохнутся. Тогда она вообще убойное предложение делает: «Расскажите нам о своих обычаях, праздниках, кухне. Обо всем, что вам дорого». Ну, вообще! Мы все свинтили!

Я вижу, между двумя крайностями существует еще добрая воля. Но и глупости немало.

Израильская армия вновь атакует палестинцев. Операция называется «Защитная стена». Их «оборонительная» армия становится все более наступательной. Похоже, она действует под лозунгом: «Лучшая защита — это нападение».

— До чего дойдут эти ублюдки? — кипятился Тарик.

— В Дженине уже сотни убитых, — со слезами на глазах говорит Фадила. — Город разрушен. Бронированная техника и бомбардировщики действуют против мирного населения. Преднамеренное убийство.

Сведения о лагерях беженцев удручающие. Местное отделение Красного Креста посылает обращения к европейским странам и учреждениям, а также в ООН. Но Шарона ничем не остановить.

— ООН и общественное мнение Запада против израильтян, — повторяет Тарик. — Но они продолжают резню. Их поддерживают американцы.

— А евреи во Франции аплодируют Шарону.

— Уверен, что не все евреи.

— Основные представительные организации выступают на стороне сионистского правительства.

— Но интеллектуалы и видные деятели с трибун и в газетах заявляют о своем несогласии. В самом Израиле движение «Мир немедленно» требует, чтобы военные действия прекратились.

Как только началась Вторая интифада, за израильско-палестинским конфликтом стали следить все мусульмане Франции. Обсуждали, говорили, спорили. Поначалу меня это удивляло. Мне не просто далось самоопределение в юности, и я не понимал, как можно с такой страстью защищать интересы неведомых тебе людей, только потому, что у вас общая религия. Я находил естественной такую позицию у активных борцов, таких, как моя Фадила, выступающих за мир и гуманизм, но чтобы простые жители квартала с такой горячностью поддерживали палестинцев…

В лицее у моих учеников тоже кипели страсти вокруг конфликта. Их раж можно было потрогать. И уж тем более услышать. Брань так и сыпалась со всех сторон, не всегда по делу и часто мимо цели. Ребята вовсю и без разбора честили евреев. Все до единого виноваты! Не было человека, который помог бы им сдержать свои эмоции, подумать, разобраться с ненавистью. И я, я тоже ничего не мог поделать. Не в моей компетенции было открывать дискуссии по таким вопросам. У меня не было ни права, ни возможностей. Что я мог сказать? Что не стоит разжигать такой же конфликт во Франции? Что израильтяне и французские евреи не одно и то же? Что сионистское правительство и народ — это разные вещи? Они не стали бы меня слушать, потому что сами евреи громко ратовали за Шарона.

Я понимал и другое: мусульмане Франции поддерживают палестинцев и объединяются на почве антисионистской идеологии, потому что эта идеология заменяет им революционные идеалы. Их возмущение сионистами и американцами помогает их самоопределению, они чувствуют себя частью более обширного сообщества, объединяются со всеми мусульманами мира. Они становятся левыми. Защищают более слабых, чем они. Они живут.

Благодаря какому помрачению ума и затмению рассудка можно одновременно протестовать против антисемитизма и выступать в поддержку Ариэля Шарона? Однако под такими лозунгами на улицу вышли десятки тысяч евреев в главных городах Франции. Как можно жаловаться, что ты жертва агрессии, и ратовать за агрессию? Как можно аплодировать ужасам, которые творит ЦАХАЛ на оккупированных территориях? Попробуй потом объясни пареньку из предместья, что французские евреи вовсе не израильтяне, которые поддерживают своего премьер-министра?

У наших евреев все заметнее развивается что-то вроде шизофрении, и это внушает беспокойство. У них двойное самоопределение, и два этих самоощущения независимы друг от друга. Больше всего эта двойственность присуща магрибским евреям. Считайте нас французами и не смейте допускать антисемитских выступлений, но при этом не мешайте нам свободно выражать поддержку Шарону. И от СМИ, и от лидеров общественного мнения они требуют, чтобы эта их позиция была узаконена.

Во время манифестации над демонстрантами колыхались израильские знамена. А как евреи обличали французских мусульман, когда они во время международных футбольных матчей махали алжирскими флагами, поддерживая страну, где родились! Зато они считают себя вправе идти под флагом с пятнами крови мирных палестинских жителей и при этом говорить, что они французы. А если вдруг вы посмеете намекнуть на несовместимость двух этих позиций, то прослывете антисемитом. Честное слово, Кафка, да и только!

Но двойные стандарты на этом не кончаются. Еврейская молодежь из Лиги защиты евреев и Бетара устроила драку во время демонстрации, ополчившись на тех, что несли плакаты за мир, и на журналистов. Что бы мы услышали, если бы такое устроили мусульмане из предместья! Их бы немедленно назвали дикарями и хулиганским отребьем.

А со мной что? Я тоже становлюсь радикалом и антисемитом? Нет, я пытаюсь сохранить трезвый ум и критический взгляд, которым смотрю и на своих, и на чужих. Так. А сказать «на своих и на чужих» не означает, что я уже выбрал лагерь и что я в нем окопался? Не означает, что я уже в шорах и потерял возможность объективно смотреть на вещи?

Мне бы очень хотелось обсудить все это с Рафаэлем. Он-то как? Участвовал в демонстрации? Что думает о безумии, которое нас охватило?