— Женевьева! Я десять лет провел на каторге, мне хорошо известно, что значит ни во что не верить! И все-таки я сумел разомкнуть этот круг! — Она молчала, и тогда Андреа добавил: — Хорошо, я скажу тебе правду. Если ты не пойдешь со мной, боюсь, меня всю жизнь будут мучить угрызения совести. Наследство Дамиана не принесет мне ни радости, ни счастья, даже если я начну заботиться о тех, кто нуждается в помощи.

— Вы можете дать немного денег приюту? — нерешительно промолвила Женевьева. — Девочки так бедно одеты, и у них ничего нет.

— Конечно! И мсье Сельва с его детьми — в качестве компенсации за расторгнутую помолвку.

Когда Андреа выписал чек на пять тысяч франков, с начальницей приюта едва не случился обморок.

— Кто вы?! — с благоговением произнесла она.

— Дамиан Леруа, граф де Лотрек, — сказал Андреа, и ему почудилось, будто он снимает перчатки, обнажая потаенное, вспарывает своими натруженными руками страшные мертвые ткани и вынимает из них робкие, но стойкие зеленые ростки.

Женевьева поселилась в соседнем номере. Андреа делал все для того, чтобы не тревожить ее лишний раз и вместе с тем уделять ей достаточно внимания.

Они не спешили тратить деньги и по-прежнему жили довольно скромно. Андреа навестил Жюли и отдал ей долг от имени Дамиана, а в придачу вручил людям, которые приютили старушку, пятьсот франков.

— Что с Дамианом? — спросила Жюли.

— Он уехал к своему отцу.

— Надеюсь, там ему будет лучше, чем в Париже?

— Там они будут вдвоем.

По ночам Андреа и Бьянка занимались любовью. Молодая женщина наслаждалась, чувствуя, как семя ее возлюбленного падает в пересушенную горечью ожидания почву ее лона. Они стали по-настоящему близки всего несколько дней назад, но Бьянке чудилось, будто она уже ощущает в себе биение будущей жизни.

Им все чаще хотелось покинуть Париж. Они еще не знали, куда поедут, ибо теперь, с документами и деньгами, им был открыт целый мир во всем его блеске и совершенстве, и они могли занять в нем то место, которое сами выберут. В конце концов они решили вернуться на Корсику — после того, как Андреа совершит последнее важное дело: отыщет свою сестру.

Винсенте Маркато не умер: рана была тяжелой, но он поправился. Он не стал заявлять о случившемся в полицию, ибо в ходе расследования этого дела в поле зрения закона мог оказаться и он сам. Единственное, на что рассчитывал мужчина, думая о мести: рано или поздно Андреа Санто придется предъявить документы, и его наверняка арестуют. Он мог получить новый срок за то, что не отправился на место поселения, или быть препровожденным туда принудительно. Что касается Бьянки, Винсенте не мог дождаться, когда судьба предоставит ему право сомкнуть пальцы на нежной шее жены-преступницы.

Он поехал на Корсику, чтобы решить вопрос с гостиницей, и не один, а с командой крепких парней, нанятых специально для этого случая. Остров встретил Винсенте и его спутников неприветливо: с моря поднялся пропитанный солью туман, вода поменяла цвет, сделалась непрозрачной и темной. Над берегом застыли серые громады воздуха и слой облаков, напоминавших огромных медуз. Водоросли извивались на покрытых водой камнях, как огромные змеи, волны с шумом разбивались о скалы.

Винсенте решительно поднялся на крыльцо дома, который был занят наглым семейством, вероятно, решившим, что все, что здесь есть, давно принадлежит им.

Кармина вышла навстречу и едва не выронила из рук корзинку с детскими вещами. Винсенте с удовлетворением отметил, что молодая женщина испугалась, а также увидел, что она очень хорошо выглядит. Темные, блестящие глаза Кармины напоминали переспелые вишни, вьющиеся волосы были уложены в красивую прическу, тяжелые груди поддерживались бордовым корсажем, гибкую талию облегал кожаный пояс, на котором висел кокетливый бархатный чехол с ключами и ножницами.

— Не ждала? — грубо произнес Винсенте. — Позови своего мужа, сейчас я буду выставлять вас вон!

Кармина прислонилась к стене. Увидев сына, который спускался по лестнице, еле слышно проговорила:

— Орландо, сбегай за отцом.

Винсенте проводил подвижного, яркого, как огонек, мальчика невидящим взглядом. Он кипел от ненависти к этим людям: женщине, которая его обманывала, мальчишке, который не был его сыном. А также к человеку, у которого хватило глупости жениться на Кармине и таким образом лишить его, Винсенте, всяких прав на нее.

Появился Джулио. Если не считать того, что у него не было ноги, он выглядел красивым и высокомерным.

— Что вам нужно? — холодно произнес он.

Винсенте Маркато взбесил его хозяйский тон, и он выпалил без всякой подготовки:

— Чтобы ты немедленно убрался отсюда вместе со своей женой и детьми!

Глаза Джулио сузились. Кармина задрожала. Она любовно создала это дело, вылепила своими руками, день ото дня вкладывала в него силы. Теперь все пойдет прахом.

— А как же постояльцы? — прошептала она.

— Скажешь им, что гостиница закрывается. Тем, кто заплатил вперед, вернешь деньги. Я выставлю дом на торги. Если у вас хватит денег, можете его выкупить. Только для вас я назначу самую высокую цену!

Джулио сделал шаг вперед, но Кармина, видя, как напряглись безмолвные спутники Винсенте, ухватилась за мужа.

— Не надо! Мы… мы уйдем.

— Вот и славно, — Винсенте оскалил зубы в улыбке. — Кстати, твоя сестра Бьянка такая же шлюха, как и твоя жена. Я нанял на работу бывшего каторжника, парня с желтым паспортом по имени Андреа Санто, нанял из жалости, а она взяла и сбежала с ним!

Джулио отстранил Кармину и шагнул вперед, намереваясь ударить Винсенте, который тут же сделал знак своим людям.

Неизвестно, что случилось бы дальше, если б напряженную тишину не прорезал женский крик, крик изумления и радости, по силе превосходящий те рыдания и стоны, сочившиеся из глубины сердца, полные скорби о потере близкого человека, какие привыкли слышать все корсиканцы:

— Как ты сказал? Андреа Санто?! Он жив! Мой сын жив!

На пороге стояла Беатрис. Винсенте повернулся к ней и процедил сквозь зубы:

— Надеюсь, его тело уже гниет в какой-нибудь придорожной канаве.

Окинув презрительным взглядом Джулио, который, успев опомниться, больше не делал попыток его ударить, Винсенте повернулся и быстро вышел. За ним проследовали его спутники. Одной рукой Кармина гладила по голове стоявшего рядом Орландо, а в другой сжимала ручонку двухлетней Ромильды. Беатрис напоминала каменное изваяние, и только ее мертвые глаза, казалось, ожили и сияли надеждой.

— Я рад, что Бьянка сбежала, — сказал Джулио, обозленный тем, что ему не удалось поквитаться с Винсенте. — Давно пора было это сделать.

— Куда мы пойдем? — с горечью промолвила Кармина.