«Пусть просто будет жива», — подумал Арен, закрывая глаза и глубоко вздыхая. Она встретит кого-нибудь, обязательно встретит, в Альганне много достойных мужчин. Да, не полюбит, но сможет завести семью, родить детей. И она будет жива.

Он все выдержит. Только бы София была жива.

* * *

София поняла, что хочет сказать ей Арен, как только проснулась. Это случилось на рассвете, когда в комнате уже появились тени — еще не от света, скорее, от его преддверия, и предметы вытянулись, удлинились, как будто у них внезапно появились ноги.

Она смотрела ему в глаза несколько секунд, ощущая бешеный стук сердца и горечь во рту, и собиралась с мыслями, при этом зная, что все бесполезно — он принял решение.

И выбрала то единственное, что могло заставить императора изменить его.

— Ты ведь обещал, что не предашь меня.

Он вздрогнул, как от удара.

— Так будет лучше, — ответил глухо, обреченно. — Прости, Софи, но я должен попросить тебя об этом.

Горько, как же горько, и глаза колет.

— Я не смогу без тебя.

— Сможешь. Пройдет время… и сможешь. У тебя будут прекрасные дети, внуки и правнуки. Семья. Но главное — ты будешь жива.

— Я понимаю, ты боишься за меня, Арен. Но…

— Не надо спорить, — пресек он ее слабые попытки возражения. — Я не передумаю.

София зажмурилась на мгновение, пытаясь сдержать слезы, но они все равно покатились по щекам.

— А как же… Агата и Алекс?

Да, еще одно слабое место в его плане.

— Они привыкнут и смирятся. Постепенно, как и ты.

Защитница, как же ужасно, когда ты совсем ничего не можешь сделать.

— Арен… — прошептала София, потянувшись к нему, и не успела сказать больше ни слова — он резко поцеловал ее, сминая губы с отчаянностью человека, который знает, что на рассвете его поведут на казнь.

* * *

Накануне вечером Тадеуш ввел ей такую дозу снотворного и обезболивающего, что Виктория спокойно проспала до утра, а проснувшись, обнаружила, что чувствует себя гораздо лучше. Хотя вчера ей казалось, она не доживет до рассвета, но острой боли больше не было, и события минувшего дня отзывались лишь ноющими мышцами и ощущением сухости в глазах.

О случившемся Виктория старалась не думать, опасаясь сорваться в истерику, как прежде. Она прекрасно понимала Арена и всецело поддерживала его решение, желая спасти Агату, но нерожденного ребенка было жаль. А еще в голову, как назло, лезли предательские мысли про то, что она больше не сможет использовать беременность как причину для удерживания мужа. И Арен уйдет к Софии.

От таких рассуждений было мерзко, и Виктория вздохнула, переворачиваясь на другой бок и морщась от боли внизу живота. Но сосредоточиться на ней не успела — вспыхнул огонь в камине.

Император вышел из огня, когда Виктория уже сидела на постели. За окном давно разгорался рассвет, поэтому она смогла рассмотреть лицо Арена. Оно было таким мрачным, что Виктория даже испугалась.

— Что-то случилось? — пробормотала она, глядя на тени под глазами мужа и складки возле губ. — Агата?..

— Все в порядке, — ответил Арен, садясь рядом с ней. Примерно таким же голосом он когда-то рассказывал о случившемся на Дворцовой площади. — Как ты себя чувствуешь?

— Лучше. А… — Она хотела спросить: «А ты?» — но не решилась. Да и разве он ответит? Муж никогда не делился с ней переживаниями.

— Лежи пока, Вик, — продолжал Арен. — Часов до одиннадцати хотя бы. Но еще у Тадеуша спроси, как правильнее, он зайдет через час. А ты спи. Детей я сам разбужу и покормлю.

— Я… — Она подалась вперед, но тут же поморщилась — внутренности будто кто-то рукой сжал.

— Еще рано двигаться, лежи. Завтрак тебе принесут. А как Тадеуш разрешит встать — пойдешь в детскую, к Софии и детям. — Арен встал и, сильнее помрачнев, произнес подчеркнуто равнодушно: — С завтрашнего дня она перестанет исполнять обязанности аньян.

— Что?.. — пискнула Виктория, чувствуя себя человеком, которому на голову свалился потолок. — Как?..

— Я так решил. Пока нам поможет аньян Анны, а потом найдем новую. Не волнуйся.

Он развернулся и быстро пересек спальню, запрыгнув в камин настолько стремительно, будто пытался убежать от возможных расспросов.

* * *

Арен продолжал двигаться и что-то делать по привычке — внутри было пусто. Безумно хотелось передумать и все отменить, поэтому он и сообщил Виктории о своем решении, чтобы не дать себе ни малейшего шанса.

Перед завтраком Тадеуш посмотрел Агату, а заодно и Александра — с детьми все было отлично, они сияли и хохотали, но Арену, когда он смотрел на них, становилось тошно и стыдно. За то, что придется огорчать. И за то, что не удержался от связи с Софией — возможно, если бы удержался, ее не пришлось бы удалять из дворца. Хотя… нет, зачем лгать самому себе? Софию надо убирать из своей жизни независимо от того, есть между ними отношения или нет. Одно то, что он любит эту девушку, уже ставит ее под удар. Нельзя этого допустить. А Агата и Александр привыкнут и переживут, к отсутствию Вирджинии они ведь тоже привыкли, а любили ее не меньше.

София была грустной и бледной, когда Арен передавал ей детей, и эмоции ее казались тусклыми, неживыми. Защитник, расцеловать бы ее, попросить прощения за все и рассказать, что передумал — останься, пожалуйста, останься со мной!

Но нельзя.

Чуть позже к Арену в кабинет пришел Тадеуш, доложил сначала о состоянии Виктории, которое счел удовлетворительным, а потом…

— Ваше величество… Ее высочество Ванесса… — Старый врач выглядел нерешительным. — У нее вчера все прошло гораздо хуже, чем у вашей жены, и…

— Живая? — бросил Арен резко. Смерти супруги брата он не желал, и совсем не потому что считал это слишком милосердным. Просто многовато смертей за последние сутки.

— Да, но она очень плоха, — сказал Тадеуш извиняющимся тоном. — Мучается от боли и потери крови, кровотечение с трудом остановили. Ее высочеству было бы легче, если бы у нее была разблокирована магия… Хотя бы родовая.

— Ты с ума сошел? — Император поднял брови. — Родовая магия Несс смертоносна. Кроме того, она преступница.

— Простите, ваше величество. — Тадеуш покорно наклонил голову. — Тогда позвольте ей немного погулять на свежем воздухе. Пусть ее вывезут на каталке в сад вечером. Ну или хотя бы на балкон…

— Хорошо. Я распоряжусь.

После ухода врача Арен какое-то время сидел над бумагами, задумавшись. Надо ли идти к Ванессе? Надо ли говорить ей о том, что именно убило ее ребенка? Или оставить в неведении?

«Неведение милосерднее», — подумал император, вставая из-за стола, и сделал шаг к камину.