особо не сомневалась. Хасиль засадила себя за закрытые двери, но бесконечно унылое существование должно было терзать ее саму. Одни и те же стены, одни и те же люди, полное отсутствие событий и перемен – тоска! Конечно, я была уверена в том, что сумею вырвать ее из ловушки серой обыденности.

На старом подворье царила тишина, нарушаемая лишь двумя детскими голосками. Дочери второй жены о чем-то спорили, да так истово, что мы услышали их, еще не дойдя до комнат Хасиль. Слов особо было не разобрать, но визг стоял знатный.

– Хватит! – услышали мы надрывный вскрик их матери.

Было в нем не только раздражение, но и мука. Она устала, и это было несомненным, как устали и девочки. Если Мейлик носила дочь к матери, Эчиль приводила своих дочерей ко мне, то дети Хасиль были заточены матерью в своей комнате вместе с ней. Всё развлечение наступало для них вечером, когда возвращались Тейа и Йейга, но в течение дня всё те же стены и лица. Так что мы явились вовремя, неся этой троице избавление и развлечение. Посмотрев на Эчиль, я ей подмигнула, свояченица хмыкнула, и мы вошли в комнаты второй жены.

Картина, представшая нам, была забавна. Оказалось, что Айдын и Найни делят куклу, только что сшитую их матерью. Почему только что? Да всё очень просто: на столе лежало рукоделие и лоскуты ткани, из которой был сшит наряд для куклы. А еще моток белых ниток, точно таких же, из которых была сплетена коса. Обе дочери желали заполучить игрушку немедленно, и Хасиль, пытаясь успокоить спорщиц, сама стаяла красная, взмокшая, с лихорадочно блестящими глазами. Похоже, спор шел уже долгое время. Уж не потому ли усмехнулась Эчиль, когда я предложила вернуться на подворье? Впрочем, это было уже не столь важно.

Едва мы переступили порог и нас заметили, в комнате наступила тишина. Девочки, округлив глаза, спрятались за мать, а Хасиль, проведя ладонью по лбу, выдохнула:

– У-уф.

– Милости Отца, свояченица, – приветствовала я женщину. – И вам, дети.

– Милости Отца, каанша, – ответила Хасиль, вдруг став настороженной. – Зачем пришла?

Вышло несколько недружелюбно, но я не обиделась, понимая, что сейчас это просто тревога. Мои визиты пока для Хасиль хорошо не заканчивались, и потому она не знала, чего еще ожидать.

– Мне подумалось, Хасиль, что ты слишком много сидишь дома, – ответила я. – Идем с нами. Мы хотим прогуляться и тебя с дочерями пришли позвать с собой.

– Мы не пойдем, – тут же ответила вторая жена. – Нам и дома хорошо.

– Мы это услышали еще во дворе, – улыбнулась я и направилась к ней. Рырхи, не желавшие оставаться на месте, шагнули за мной. Хасиль, испуганно охнув, инстинктивно раскинула руки, закрыв дочерей.

– Мейтт, останьтесь, – велела я.

Маленький вожак поднял кверху морду, но стоило мне сделать следующий шаг, и звери последовали за мной.

– Стоять! – рявкнула я.

Хищники посмотрели на меня все вместе, но когда Бойл сдвинулся с места, Мейтт зарычал – поняли. Мне подумалось, что надо заниматься с ними не только как с рырхами, но и собаками. Может, толк и выйдет. Однако желанный итог был достигнут, и к Хасиль подошла я одна, впрочем, звери были всего в паре шагов позади. Потому вторая жена так и не спустила с них взгляда. И теперь я уже встала так, чтобы скрыть своих подопечных за спиной, и взяла женщину за руку.

– Хасиль, не упрямься, – мягко заговорила я. – Мы одна семья, ни к чему прятаться за закрытыми дверями. Вокруг твои земляки, рядом живут родители, а ты сидишь на подворье, будто никого в Иртэгене не знаешь. Даже Эчиль стала своей более, чем ты.

– Не пойду, – буркнула женщина. – Чтобы пальцем тыкали? Не хочу.

– Чепуха, – отмахнулась я. – Люди Зеленых земель быстро забывают обиды и чужие ошибки. Улыбнешься, поздороваешься и сама увидишь, что они готовы принять тебя. Погляди на меня, я ведь вовсе не из тагана, но любой не откажет мне, если я захочу заговорить. И так было до того, как я стала женой Танияра. Идем, не бойся.

Хасиль помолчала. Она бросала на меня взгляды исподлобья, но все-таки отрицательно покачала головой, так и не решившись.

– Мы уйдем, а Айдын и Найни опять станут делить куклу, – заметила я. – Они очень громко спорят… – многозначительно замолчав, я заглянула второй жене в глаза. Она протяжно вздохнула, но всё еще не решилась, и я заговорила более строгим тоном. – Довольно прятаться, Хасиль. Ты свояченица каана, твои дочери – племянницы каан. Неужто ты собираешься продержать их подле себя всю жизнь? Кем выйдут они к людям? Дикарками? А ты сама? Жизнь пройдет за воротами подворья, пока жалеть себя будешь и бояться. Собирайтесь – и идем гулять. Довольно себя наказывать.

– За что мне себя наказывать? – насупилась Хасиль.

– Вот и я говорю – не за что. А раз причины нет, то и прятаться от людей незачем. На сангар выйти в себе силы нашла. Она вскинула на меня взор, явно думая, что я вспоминаю ее призыв к бунту, но речь шла об ином. – Руки с нами подняла, показала, что мы одна семья. Так пусть и дальше видят, что между нами не осталось обид и злобы. Кому, как не семье каана, быть в ладу друг с другом? На нас смотрят, в нас верят, за нами повторяют. Так идем и покажем, что мы достойны быть для всех примером. Ты с кааном, Хасиль?

– Да, – ответила она, в очередной раз подтверждая, что предавать Танияра уже не станет, и я воспользовалась этим:

– Вот и хорошо. Собирай дочек, мы ждем тебя во дворе.

– Но…

– Мы тебя ждем, – повторила я и направилась к двери, более не позволяя спорить.

– Думаешь, послушается? – спросила Эчиль, когда мы вышли во двор.

Усмехнувшись, я ответила:

– Ей тяжело жить, закрывшись ото всех, думаю, она уже приняла решение. Просто боится показаться людям, но девочки сломят последние сомнения. Откажется, и останется с ними наедине, а кричат они и вправду громко.

Хасиль появилась спустя минут десять нашего ожидания. И могу сказать со всей уверенностью, что она очень торопилась, потому что сумела за это время полностью переодеться, переодела дочерей, уложила себе волосы и даже надела украшения. Впрочем, девочек, наверное, переодевали прислужницы, иначе бы вторая жена не успела. Однако было легко понять – она очень и очень спешила. Я скрыла легкую иронию за приветливой улыбкой.

Хасиль вздернула подбородок, как только вышла из дома, но рырхи своим присутствием сбили налет привычной спеси, и