на двери и окна, личный, движимый и рентный взнос, патенты и лицензии, права на передачу, сотые проценты, пособия в натуральной форме и дипломы, — это плата, которую суверен оставляет за всеми монополиями, которым он уступает или терпит; это, как мы уже говорили, надбавка бедняка, пропуск в собственность. Такова была форма и дух налога во всех старых монархиях: феодализм был прекрасным идеалом. В таком режиме налог является только данью, выплачиваемой владельцем собственнику или универсальному спонсору, королю.

Когда позднее, благодаря развитию публичного права, королевская власть, патриархальная форма суверенитета, начинает впитывать демократический дух, налог становится взносом, который каждый выплачивающий его обязан общественному делу, и который вместо того, чтобы попасть в руки князя, поступает в казну государства. В этой эволюции принцип налога остается неизменным: это еще не институт, который трансформируется; это настоящий суверен, который наследует фигуральному (символическому) суверену. Поступает ли налог в пособие князя, или служит для погашения общего долга, — это всегда только требование общества к привилегии: без этого невозможно сказать, почему налог устанавливается пропорционально к состояниям.

«То, что каждый вносит свой вклад в государственные расходы, только хорошо; но почему богатый должен платить больше, чем бедный? — Говорят, что это правильно, так как у него больше. Я признаю, что не понимаю эту справедливость. Одно из двух: либо пропорциональный налог гарантирует привилегию в пользу сильных налогоплательщиков, либо он сам по себе несправедлив. Потому что, если собственность имеет естественное право, как того требует декларация 93 г.[218], все, что принадлежит мне в силу этого права, столь же священно, как и моя личность; это моя кровь, это моя жизнь, это я сам: любой, кто прикоснется к ней, оскорбляет мое зрение. Мои 100,000 франков доходов так же неприкосновенны, как дневной заработок в 75 сантимов гризетки, мои апартаменты — как ее мансарда. Цена не распределяется исходя из физической силы, фигуры или таланта: она не может быть больше из-за собственности» (Что такое собственность, гл. II.).

Как по закону Моисея каждый первенец посвящался Иегове и должен был быть выкуплен пожертвованием; так же налог представляется повсеместно в виде десятины или роялти, которыми владелец каждый год выкупает у суверена возможность эксплуатации земли

Эти наблюдения тем более справедливы, что принцип, который они призваны противопоставить принципу пропорционального распределения, имел свой период применения. Пропорциональный налог возник намного позже в истории, чем вассальная дань, которая состояла из простой официальной демонстрации, без реального сбора.

Под вторым видом налогов понимают, как правило, все те, которые назначают, по виду как противоположность, как косвенные взносы — на напитки, соли, табаки, таможенные, одним словом, все налоги, которые непосредственно затрагивают единственное, что нужно облагать налогом, — продукт. Принцип этого налога, название которого является настоящей бессмыслицей, несомненно, лучше обоснован в теории и обладает более справедливой тенденцией, чем предыдущий: также, несмотря на мнение массы, всегда обманываемой в отношении того, что служит ему, так же, как и что вредит ему, я не сомневаюсь в том, чтобы сказать, что этот налог является единственным нормальным, за исключением распределения и сбора (средств), которыми я здесь не занимаюсь.

Потому что, если это правда, как мы объясняли ранее, что истинная природа налога заключается в том, чтобы оплачивать, в соответствии с определенным режимом заработной платы, определенные услуги, которые уклоняются от обычной формы обмена, следует, что все производители, что касается личного применения, равно пользующиеся этими услугами, должны содействовать достижению сальдо в равной степени. Квота для каждого будет, следовательно, частью его товарного обмена, или, другими словами, удержанием от стоимостей, поставляемых им на потребление. Но при монопольном режиме и с учетом земельного сбора налог настигает продукт до того, как он вступает в обмен, и даже до того, как он произведен: обстоятельство, которое приводит к отклонению суммы налога в затратах на производство, а следовательно, к тому, чтобы перенести его на потребителя и освободить от оплаты монополию.

Каким бы ни было значение налога распределения и налога на количество, одна вещь остается положительной, и это то, что нам важнее всего знать: что по пропорциональности налога замысел суверена состоял в том, чтобы заставить граждан вносить вклад в общественные издержки, либо, согласно старому феодальному принципу, посредством подушной оплаты, что подразумевало бы идею взноса, рассчитанного исходя из количества облагаемых налогом людей, а не из их собственности; но в таком объеме, который предполагает, что капиталы находятся под властью, превышающей таковую капиталистов. Все, стихийно и единодушно соглашаясь, находят подобное распределение справедливым; все, следовательно, считают, стихийно и единодушно соглашаясь, что налог — это восстановление общества, своего рода искупление монополии. Особенно это поражает в Англии, где по особому закону землевладельцы и фабриканты платят пропорционально своим доходам налог в двести миллионов, который называют налогом бедных.

В двух словах практическая и признанная цель налога состоит в том, чтобы наложить на богатых, во благо народа, взыскание, пропорциональное капиталу.

Однако анализ и факты показывают, что распределительный налог, налог на монополию, вместо того, чтобы его выплачивали владельцы, налагается на тех, кто ничем не владеет;

Что налог на долю, отделяющий производителя от потребителя, бьет только по последнему, оставляя капиталисту только ту долю, которую он должен был бы заплатить, если бы состояния были абсолютно равны;

Наконец, что армия, суды, полиция, школы, больницы, хосписы, приюты и исправительные дома, общественные рабочие места, сама религия, все, что общество создает для обороны, освобождения и помощи пролетарию, сначала оплачивается и обслуживается пролетарием, затем направляется против пролетария или теряется во имя пролетария; так что пролетариат, который сначала работал только на касту, которая его истребляет, касту капиталистов, должен работать еще и на касту, бичующую его, касту непродуктивных.

Эти факты теперь настолько известны, и экономисты, я отдаю им должное, изложили их с такой очевидностью, что я воздержусь от повторения их демонстраций, которые, впрочем, уже не находят оппонентов. То, что я предлагаю подчеркнуть, это что экономисты, мне кажется, поняли не до конца, — что условие, поставленное работнику этим новым этапом социальной экономики, не поддается никакому улучшению; что, кроме случая, когда промышленная организация, и в результате политической реформы, приведет к равенству состояний, — зло присуще полицейским учреждениям так же, как мысль о благотворительности, которая их породила; наконец, что ГОСУДАРСТВО, в какой бы форме оно ни существовало, светское или религиозное, монархическое или республиканское, до тех пор, пока оно не станет послушным и покорным органом общества равных, будет для народа неизбежным адом, я почти сказал, законным проклятием.

§ II. Антиномия налога