Но у большинства медиков не было времени и не хватало терпения разбираться в нюансах, связанных с ЛСД. Самым распространенным понятием, связанным с ЛСД, было определение «непредсказуемый». И эта «непредсказуемость» ярко была видна на примере таких личностей, как те же профессора Тим Лири и Дик Альперт, которые служили всем предупреждением, что из-за ЛСД можно погубить профессиональную карьеру. Медики отмечали, что везде, где исследуют ЛСД, имеют место странные происшествия, терапевты сходят с ума, организовывают собственные культы или начинают заниматься эзотерикой, как, например в Исалене. Или групповой терапией. Или терапией нудизмом. Или водяной терапией. Не случайно, что на первом публичном семинаре в Исалене почти все сплошь были ветеранами психоделического движения.

И разумеется, все медики читали в «Тайм» статью, о том, что люди теряют разум после приема ЛСД и толпами стекаются в пункты первой помощи. В результате возникла легкая паника. «Медицинский журнал Новой Англии» объявлял, что «нет никаких подтверждений того, что дальнейшие исследования принесут пользу», и призывал свернуть все программы, связанные с ЛСД, что было бы катастрофой, допустим, для Национального института психического здоровья, финансировавшего тридцать восемь проектов общей стоимостью в 1,7 миллиона долларов. Очевидно, издатели в данном случае решили, что перед ними новый талидо-мид. Возможно, эта паника повлияла и на решение «Сандоз», с которой были связаны поставки ЛСД и псилоцибина. В начале апреле 1966 года представители «Сандоз» позвонили в ФДА и сообщили, что они разрывают все исследовательские контракты и хотят полностью передать поставки этих двух наркотиков в руки федерального правительства. Для исследований ЛСД это обернулось настоящей бедой. В «Сандоз» постоянно звонили все новые ученые и журналисты, для каждого это было новостью, и все просили скопировать библиографию по ЛСД, которая уже выросла до папки тридцати сантиметров толщиной.

Исследователям было предложено возвратить все оставшиеся у них запасы обратно в «Сандоз», а затем представить свои программы в Национальный институт психического здоровья для повторного одобрения и перезаключения контрактов. Это вызвало общее недоумение. В «Вестнике науки» сетовали на «социальную истерию», заставившую «Сандоз» отказаться от прав на собственное открытие. «"Сандоз" оказался робким, как трусливый Лев из Страны Оз, — писал один из ученых, — И кто будет нашей Элли? ФДА? Национальный институт психического здоровья? Совет государственных исследований? Кто возьмет на себя ответственность за необходимость продолжения научного исследования ЛСД?»

Но бюрократы от науки не пожелали взвалить на себя ответственность, которую взяла на себя канзасская девочка в сказке Фрэнка Баума. Пытавшиеся воскресить свои программы ученые наталкивались на волокиту и задержки. Как типичный случай приведем то, что произошло с Джоном Поллардом, ученым из университета штата Мичиган. Он только что начал изучать, как влияет ЛСД на поведение и поступки, когда получил от «Сандоз» письмо с просьбой вернуть все запасы препарата. Ему предлагалось уточнить свою исследовательскую программу с Национальным институтом психического здоровья. Так как ему совсем недавно предоставили именно там грант на исследования в области ЛСД, он не думал, что возникнут какие-нибудь трудности, и с готовностью повиновался. Но времена изменились. После «целого лета переписки и междугородных телефонных звонков» он выяснил, что, кроме регистрации в Национальном институте психического здоровья, ему теперь нужно получить добро от ФДА. «В Институте психического здоровья я переговорил с четырьмя людьми, — писал он в «Сайенс». — Но, поговорив с пятью в ФДА, я пришел в отчаяние и решил надеяться, что мои письма дойдут до подходящих людей. Однако лето проходит, вестей нет, а я пока что с трудом оплачиваю счета за переговоры».

В разгар всех этих неприятных происшествий в середине июня открылась последняя конференция по ЛСД. Все разнообразные фракции психоделического движения в последний раз обсуждали его под одной крышей. Председателем был Фрэнк Бэррон. Последние политические и общественные страсти делали просто опасным ставить на повестку дня вопросы о пользе и опасности ЛСД. И правда, публичное осуждение ЛСД было таким сильным, что друзья Бэррона советовали ему отказаться от участия в этой конференции, предупреждая, что иначе он рискует погубить карьеру. В последний момент в Беркли отказались предоставить психиатрам место в студенческом кампусе, и им пришлось срочно перебираться за пределы кампуса, в здание, где размещался отдел пропаганды знаний и опыта Калифорнийского университета.

Во вступительном слове Бэррон отметил, что нет никаких твердых доказательств того, что ЛСД расширяет сознание. Необходимы дальнейшие исследования, сказал он. Необходимо не только найти ответы на основные вопросы, с ним связанные, но и выяснить, почему так много студентов заинтересовались им «в надежде узнать о себе что-то большее». Бэррона сменил Сидней Коэн. Он предупредил, что в «гипноз тоже пятьдесят лет никто не верил. И он имел популярность только в водевилях да в салонах». Примерно то же самое может произойти и с ЛСД. «Мы теряем контроль за исследованиями», — сказал он. И хотя он считал, что в сегодняшней ситуации виноваты горячие головы вроде Лири и Кизи, он предложил частично изменить общую медицинскую схему исследований, включив в нее и привлекая к анализу психоделического опыта, кроме медиков, еще и профессиональных теологов, философов и антропологов.

Когда один из этих «горячих голов», Аллен Гинсберг, прибыл на конференцию, он был встречен овациями. Это, по правде сказать, возбудило неудовольствие непосредственного начальства Бэррона, которое перед этим вычеркнуло Гинсберга из списка приглашенных под тем предлогом, что он не ученый. Однако за исключением этого недоразумения на конференции в основном присутствовали профессионалы. Коллега Хамфри Осмонда Абрам Хоффер сделал доклад, в котором, в частности, говорилось, что процент излеченных алкоголиков у них достигает двух третей. Другой исследователь ЛСД Эрик Каст из Чикагского медицинского университета прислал отчет, где сообщал, что из восьмидесяти людей, которым он давал ЛСД, семьдесят два преисполнились желания продолжать опыт.

Такие новые подтверждения пользы ЛСД, казалось бы, должны были привлечь внимание прессы. Возможно, журналистов сбило с толку разнообразие различных мнений. «Все, что вы слышали об ЛСД, — абсурд, включая и то, что я вам сейчас скажу», — так начал выступление один из фармакологов. Кроме того, всеобщее внимание привлекли вечная пара — Лири и Альперт.

Они оба выступили на конференции. Альперт, которого «Ньюсу-ик» назвал «Первосвященником ЛСД» (в отличие от Лири, который получил титул «мессии ЛСД»), предложил правительству вариант решения проблемы незаконного использования ЛСД с помощью Агентства Внутренних Полетов, которое будет выдавать лицензии перспективным исследователям, а заодно и снабжать их последними сведениями и методиками, касавшимися Иного Мира.

Лучащийся светом Лири, приехавший на конференцию в сопровождении ослепительной блондинки, большую часть времени пытался раздобыть средства, чтобы внести свой залог. А в своем выступлении, по мнению Майрона Столяроффа, он был «осторожней и дипломатичней, чем когда-либо».