— И когда они все успели? — растерянно поинтересовался Санди у синих изразцов, украшавших стены.

Ответом был оскорбленно-возмущенный вопль Эй-Эя:

— Могли бы и у меня спросить для начала! Торни!

— Между прочим, это не я сообщил отцу, что они тебе — родные братья! — донесся из-за соседней двери сварливый баритон Сердитого Гнома. — А настоящему Касту, сам знаешь, для брата одежды не жаль!

— Так это твое, что ли? — изумленно заморгал шут. — Да забирай обратно, что мы, звери, с человека исподнее снимать! — и запрыгал, с трудом вытряхиваясь из узких штанов.

— А! — махнул рукой проводник, неожиданно мрачнея. — Носите на здоровье! Все равно мне пока велико, отъедаться восьмидневок придется. А потом уже вряд ли понадобится…

— Вы идете или как? — Торни превзошел самого себя, вложив в простую фразу массу ругательных оттенков. — Или решили извести на «нет» весь наш Род, уморив его голодом?

В ответ Эйви-Эйви гордо распахнул дверь мощным пинком ноги, едва не расквасив нос топтавшемуся у порога побратиму. Но Торни недаром слыл одним из лучших воинов подземного царства и успел увернуться, разражаясь новым потоком ругательств.

Малая столовая Рода Хермов поражала исполинскими размерами, а семейство — плодовитостью. За огромным столом разместилось никак не меньше полусотни родичей, галдящих от умеренного любопытства и намеков оскорбленных желудков. Как успел объяснить по дороге Торни, в Зале торжественных приемов пищи собралось чуть меньше половины Хермов, что являлось неплохим показателем популярности Гостей Рода. Ибо далеко не каждый Каст может запросто бросить любимое дело и примчаться по первому зову, будь ты хоть трижды Старейшиной. А если учесть, что дальних родственников на данное мероприятие не звали вовсе, самомнение новоприобретенных друзей должно было расцвести махровым цветом.

Но короля и шута подобное количество народу малость пришибло, они скромно кивали на приветственные крики, кланялись, заслышав в общем гвалте свои имена, и даже не старались запомнить перечисляемые назвища присутствующих, подаривших еще двадцать минут ожидания животам, сведенным тоской по горячему.

Но вот с представлениями было покончено, и галдеж усилился: каждый из Кастов стремился первым осчастливить пришельцев каким-нибудь вопросом или приветственной тирадой. В безумной какофонии возгласов сохранил присутствие духа только Эйви-Эйви. Старик схватил своих подопечных за шкирки и дотащил до главенствующего стола. Надавил на шеи, заставляя поклониться хозяевам и усадил на низенькие скамеечки, вроде тех, на которые кладут протянутые к камину ноги. Гномы дружно и восторженно завопили, усаживаясь в добротные высокие кресла с удобными спинками, король им желчно позавидовал, но смирился, увидев, как долговязый Эй-Эй попросту скрещивает длинные ноги, прочно прилепляясь к пушистому коврику, постеленному на полу.

Обведя взглядом прогибающийся под снедью стол, Денхольм заметил три пустующих места.

— Глава Рода Тирт, — прошептал все замечающий проводник, — отец отцов, решил, что появление в Горе людей и мое возвращение не стоят того, чтоб покидать уютное кресло. А старый Эшви не придет, пока всю дурь не выбьет из юнцов, что от возбуждения сегодня перепутали строй. Третье кресло для его жены, Самми, вынужденной дожидаться строгого мужа.

Но вот гам немного утих, а потом и вовсе смолк, едва поднялся Гарт, радушный весельчак, принимавший их от имени всего Рода. Он бросил мимолетный взор на приунывших гостей, хитро подмигнул королю, пряча в бороде усмешку, и с самым серьезным видом призвал гномов к краткости, желая присутствующим занять рты аппетитной бараниной, более подобающей случаю, чем длинные ожерелья из перлов их премудрости и красноречия. После тирады, выпаленной на одном дыхании, хозяин сел и приступил к трапезе. Выждав пять почтительных минут, мужественно выслушивая одобрительное кряканье и хруст разгрызаемых костей, остальные родичи с радостным оживлением принялись разорять нагромождение блюд, кастрюлек[21]и горшочков. Изредка то один, то второй вставали с заздравным кубком в руке и произносили речи, как успел заметить на редкость наблюдательный шут, краткие для словообильных Кастов. Король невероятным усилием воли отрывался от процесса жевания и, внимая, улыбался с намеком на понимание, покорный воле Эйви-Эйви, немилосердно пинавшего его под столом.

— Вам бы головы пеплом дерева Ваги посыпать, — шипел проводник, вгрызаясь остатками зубов в баранью ногу, — да обойти меня пятью кругами, чествуя как Спасителя! Пока вы подыхали на Гостевом Ритуале, я успел обежать всех приглашенных и каждому Касту (заметьте, каждому!) предложил не расточать чудеса своей велеречивости. Поскольку в дороге только тем и занимался, что вдалбливал в ваши непутевые головы лучшие изречения достойнейшего из Бородатых, не называя, правда, имени скромного и благородного родича! Что стоит только кратко намекнуть, и вы поймете, какая бездна мудрости скрывается за длинной, что Путь к Небесам, бородой, и возблагодарите своих Светлых Богов за счастье лицезреть достойнейшего из мужей, сокровищницу знаний и ткача истинных шедевров словесных гобеленов! А потому улыбайтесь, господин мой! И кивайте с благодарным пониманием! Если бы не я, остаться вам голодными: негоже слушать речи с набитым ртом и отвлекаться на недостойную пищу!

— Во излагает-то! — восхитился шут. — Самих Кастов, шельмец, переплюнул! А говорили: гномы! Мастера словес! Слов на ветер не бросают! А тут сплошное словоплетство!

— Не передергивай! — строго осадил Эй-Эй. — Верное слово гномы ценят больше, чем совершенно отшлифованный камень. И обычно их речи кратки и емки. Другое дело ритуалы, церемонии: без богатого кружева речей они стали бы скучны. А тут еще и говорить пришлось по-человечески. Не гномы разбрасываются словами, будто ненужным шлаком, люди. На вескасте[22]моя речь уложилась в две короткие строчки. И была раскритикована Мастером Сарром как слишком длинная и сложная для понимания.

— Так он жив, этот твой Мастер Сарр? А ты переживал, что в Камень ушел учитель! — искренне порадовался за проводника король.

— Вон он сидит, — еле заметно кивнул Торни на степенного, белого, как снежные вершины, сухощавого Каста с глазами, смотрящими за грани этого Мира. — Что ему сделается, хотел бы я знать! И нас еще переживет, если захочет. Просто надоело старику развлекать народ Церемониями. Так и заявил: зрителем, мол, быть интереснее! И добровольно Эмблему сыну передал. А она Эаркастова по праву, между прочим!

— Перестань, побратим, — сморщился проводник. — Ты ведь знаешь прекрасно: я бы ее не принял.

— Знаю, — кивнул Сердитый гном. — Все знают. Но знать мало, нужно получить твой официальный отказ, а уж потом подыскивать замену. Не я составлял правила, и не мне одному поступок Сарра кажется верхом неуважения.