Кроме роскошного завтрака на столике обнаружилась также записка, нацарапанная на клочке пергамента. Четкие правильные буквы, своей строгостью напомнившие руны на посуде. И кроющиеся за ними насмешливо-нагловатые интонации проводника.

Доброе утро (день, вечер, ночь), мои господа. Ну и сильны же вы спать! Честное слово, здесь у вас уже побывала толпа народу. Касты любопытны, а главное, всем хотелось лично убедиться, что Гости Рода именно спят, а не скучают, оскорбленные недостаточно пышным приемом. Они даже виновного нашли в этой мнимой обиде. И оказался им, разумеется, ваш покорный слуга. Ведь это бездельник Эаркаст подбил всех сократить заранее заготовленные речи! Но убеждаясь в том, что вы все-таки спите (а убеждались они дотошно, даже перьями в носах щекотали!), с виноватыми поклонами выходили, поражаясь вашим способностям в этой области. Завтрак и обед, заготовленные в вашу честь, столь же обильные, как вчерашний ужин, снова поедали всем Родом, желая вам жить так же долго и сладко, как вы спите. Теперь на жаровнях шкворчит ужин, но будить вас мне не разрешают под страхом родового проклятия. Потому как уже успели заключить с десяток пари, и азартные Касты следят за развитием событий. Когда проснетесь, первым делом высуньтесь из спальни, не терзайте понапрасну принявших вас с таким радушием. Там наверняка будет крутиться какой-нибудь юнец: кивните ему, а уж он-то наверняка оповестит всю Гору.

На всякий случай оставляю вам примерный план Сторожек. Гуляйте везде, где сможете открыть двери, но постарайтесь не забредать на нижние выработки: там слишком жарко и пыльно. Ваш Эйви-Эйви.

P.S. Сначала мы съели ужин, потом завтрак. Честное слово, вы сведете с ума здешних заботливых хозяек! Еле уговорил свою названую мать Тренни оставить вам немного холодной закуски и пойти передохнуть: бедняжка всю ночь не спала, подогревала куски получше, чуть ли не силой вырванные у отца! Проспите до обеда — и я выиграю пари у самого угрюмца Торни! Не подведите же меня, мальчики!

Король не знал, который сейчас час, равно как и того, во сколько обедают гномы. И ему было без особой разницы, кто выиграет этот глупый спор. Поэтому он встал, выглянул в коридор и кивнул подпрыгнувшему от неожиданного счастья краткобородому гному. Юнец недоверчиво заморгал, словно уже настроился на то, что загадочные гости проспят весь Девятидневный Круг, и рванул прочь, раздираемый гордостью и желанием поделиться сногсшибательной новостью. Денхольм вздохнул и приступил к трапезе, с интересом изучая набросанный от руки своеобразный разрез Горы.

Коллирег почти на равные части делил Гору по длине.

Срединный ярус с мостовым перекрестьем располагался едва ли не вровень с поверхностью земли и состоял из одних лишь роскошных залов. Исключение составляли Центральное Хранилище Знаний и Зал Битвы, в котором до девятого пота гонял своих учеников Старейшина Эшви.

Ярусом ниже находились Ворота и проход с Восточного склона на Западный. Там же располагались своеобразные казармы и сторожевые посты. Еще три яруса занимали складские помещения, закрома и мастерские. Остальные нижние штольни представляли собой все еще задействованные выработки, приносящие доход.

Девять верхних ярусов (и восемнадцать отсеков) отводились под жилые помещения для Кастов: по крылу на Род. И на карте жирным крестом было помечено местонахождение самого короля: шестой слева, ближе к северным отрогам, если смотреть на восток.

Основательно подкрепив свои силы ветчиной и изумительным по вкусу и выдержке вином, Денхольм оглядел Санди, хмыкнул, но решил не будить лучшего друга. И пошел изучать гостеприимный дом в одиночестве.

Для начала он обошел приютившее его крыло, с любопытством разглядывая гостиные, столовые и мастерские, обойденные ранее вниманием оголодавшего и полусонного организма. Кто бы ни занимался обстановкой здешних комнат, отличался он, несомненно, великолепным вкусом и разумной умеренностью. Почему-то раньше королю представлялось, что в подгорном Царстве не протолкнуться от диковин, нагроможденных во всех помещениях до самых потолков. И теперь откровенно недоумевал при виде утонченной И элегантной мебели, скупо расставленной по периметру стен. Почти каждая комната служила оправой для какой-нибудь композиции в центре: бесценной работы ваза, изумительной красоты и величины камень, выступающий прямо из серой породы, карликовые деревья в обрамлении заиндевелых трав… Все остальное: и диваны, и кресла, столы и этажерки, даже ковры продолжали и подчеркивали тему и стиль, не смея перебивать, перекрикивать, не стремясь особо выделить собственное «я».

И это было красиво.

Это было единственно верным решением, берущим за душу щемящим аккордом музыки вещей, живых, одухотворенных в своей неподвижности.

Застывшая мелодия, заледеневшие звуки…

Ненароком забредя на огромную кухню, Денхольм еле вырвался из цепких рук хозяйки, попытавшейся накормить его вторично. И заодно узнал, что обед будет через два часа. А значит, Сердитый гном выиграл-таки спор у незадачливого проводника.

Усладив свою душу родовыми красотами, король спустился на срединный ярус, покатавшись заодно на подъемнике для перевозки особо тяжелых и ценных грузов, как услужливо сообщала медная табличка. Тяжелым он себя, понятное дело, не считал, а вот ценным…

Многое в его душе вывернули наизнанку покои Рода Хермов.

Но по залам срединного яруса Денхольм бродил, не в силах закрыть рот и хватая пересохшими губами пропитанный торжественностью и торжеством воздух. Он не мог даже описать своих чувств, ему хотелось лишь одного: упасть на колени и молиться всем Богам Мира, благодаря за то, что существуют мастера, способные творить такое!

А ведь он видел лучшее из всего, что было создано в Мире Хейвьяра! Он видел Рогретенор, Синие Слезы Вечности! Но Ожерелье коснулось его и отпустило, оставив лишь тяжелый осадок чужой боли. А залы Сторожек рождали безмолвный гимн застывшему камню, мраморным жилкам, самоцветной россыпи.

Тихая радость, невесомое ликование, слияние Жизни и Смерти!

Он растворялся в светящейся серебряной пыли, он плыл, захлебываясь восторгом. И он пел, кружась в водовороте солнечного света, проникавшего из невидимых глазу проемов. Как прекрасны были Сторожки снаружи! Как божественны были они изнутри!

Временами взгляд натыкался на статуи и панно, которым хотелось улыбаться, как родным, настолько явно сквозила в них родовая манера, особый стиль Хермов. И Денхольм не боролся с искушением, улыбаясь во весь рот, вскидывая голову с гордостью, о существовании которой и не подозревал, — с гордостью сына, внимавшего рассказам о славных деяниях предков. Может, оттого, что настолько привык к Эйви-Эйви? И себя поневоле приписывал к знаменитому Роду?

Король знал, что немалой честью было разрешение украсить своим творением один из главных залов. И был крайне удивлен, прочтя под изумительным каменным полотном, притянувшим его, как притягивает свет ночного костра глупых бабочек, подпись: Эаркаст.

Набрав побольше воздуха в непокорную грудь, Денхольм отошел подальше и УВИДЕЛ…