– Неужели? И на какую же тему?

– На тему обгоревших гениталий.

Рука Дэниела замерла над жестяной пепельницей, так и не стряхнув туда пепел с сигареты.

– Простите?

Она усмехнулась, размазывая крем по подбородку и шее.

– Не важно. Пустяки.

Они глянули на Найла, который, согнувшись, царапал соленую корку каким-то ножом или скальпелем. Немного дальше швейцарская парочка облачалась в свои одежды, подхватывая припорошенные солью рубашки и шорты и передавая их друг другу. Найл игнорировал их с непоколебимо невозмутимым видом.

– Он так похож на вас, – заметила Розалинда, – и в то же время вы совершенно разные.

«Если бы не было этого мальчика, – подумала она, – все могло бы кончиться хорошо. Я могла бы простить, не придать особого значения». Но тот ребенок, мальчик, студент, не давал ей покоя, опустошал ее до самых сокровенных интуитивных и природных глубин, и она не находила способа заполнить образовавшуюся пустоту. Она не будет жить с Лайонелом в том коттедже. Не хочет. Но хочет ли она остаться здесь или вернуться в Лондон и жить рядом с сестрой, племянницами и племянниками?

– Да, – согласился Дэниел, – у него совершенно нет моих недостатков, он на редкость правильный парень. По версии моей жены, Найлу… моей бывшей жены, я имею в виду…

– Вы замечали, – прервала его Розалинда, взглянув на него, – что постоянно повторяете это, упоминая ее?

– Что?

– Называете ее вашей женой, а потом уточняете: «бывшей женой».

– Правда? – Дэниел озабоченно посмотрел на нее, не замечая скопившегося на конце сигареты столбика пепла.

– Каждый раз, – кивнув, подтвердила Розалинда.

Дэниел старательно затушил окурок и бросил его в жестянку.

– Надо же, – помедлив, сказал он. – Нет, не замечал.

– Может, у вас проблемы с памятью? – спросила она, сознавая, что не видит смысла тактично о чем-то умалчивать, в свои годы, после всего пережитого, тем более перед этим мужчиной, которого, вероятно, больше уже никогда не увидит. – Ведь вы, насколько я поняла, развелись не так давно? Или вам до сих пор не хочется в это верить?

– Гм, – Дэниел почесал макушку и, сняв темные очки, шлепнул себя по лбу. Рассмеявшись, он удивленно произнес: – А знаете, вы задаете на редкость проницательные вопросы! Что ж, – он смущенно прочистил горло, – подозреваю, что это второй вариант.

– Мое дело маленькое… – кивнув, произнесла Розалинда.

– Вам хотелось продолжить, сказав «однако», не так ли?

– Да, – признала она, – хотелось. Мое дело маленькое, однако, если вы хотите вернуть ее, если…

– Если? – повторил он, так глубоко и горько вздохнув, словно испытывал все страсти и огорчения прошедшей юности, словно только что осознал, словно только что решился признаться себе в этом.

– Тогда вы должны вернуть ее. По меньшей мере, постараться. – Розалинда хлестнула его по руке ремешком своей фотокамеры. – Жизнь дается нам только раз, Дэниел.

– Уж мне ли не знать, – пробурчал он.

Возле открытой дверцы появился Найл. Он забросил на сиденье перед ними рюкзак, за ним последовала широкополая шляпа, а за ней какая-то тренога.

– О чем это вы тут болтаете? – спросил он, не глядя на них.

– О Клодетт, – ответил Дэниел.

Этот ответ заставил Найла удивленно поднять брови и пристально взглянуть сначала на отца, потом на Розалинду.

– Неужели? – озадаченно произнес он.

– Розалинда дала мне славный совет. С женской прозорливостью.

– Вздор, – возразила Розалинда, – женская сущность тут совершенно ни при чем. Это вопрос чисто человеческой реализации.

– Реализации?

– Вы должны принимать ваши таблетки, – заявила ему Розалинда, – как обещали. Должны вновь вернуться к нормальной жизни, доказать всему миру, что вы изменились. Я права?

– Возможно, – Дэниел пожал плечами.

– И тогда – и только тогда – вы должны пойти к этой Колетт, или Клодетт, как бы ее ни звали, и сделать все возможное, чтобы она увидела вас в этом новом, исправленном состоянии. Лягте перед ее порогом в случае необходимости. И не вставайте, пока она не обратит на вас внимания. И когда вам это удастся, скажите ей все.

– Что все?

– Все, что вы хотели сказать ей в те годы, когда еще были вместе. У меня есть одна теория, – задумчиво произнесла она, устремив взгляд туда, где соляная пустыня встречалась с небом, – согласно которой семейная жизнь заканчивается не потому, что вы сказали что-то не то, а потому, что вы что-то не сказали. И вот у вас есть шанс проверить, как она работает.

Розалинда отвела взгляд от этой синевы, этой белизны и взглянула на этих двух мужчин в машине, которые во все глаза смотрели на нее.

– Только и всего? – спросил Дэниел.

– Вы что, не слушали? – удивилась Розалинда. – Это далеко не просто. Для этого потребуется сила духа, мужество, решимость и проницательность. Это будет трудно, это будет борьба. Однако, – сказала она, резко щелкнув застежкой на своей сумке, – я не сомневаюсь, что вы блестяще справитесь со всеми трудностями.

С усталой покорностью Дэниел потер глаза, словно стирая заманчивые картины, представшие перед его мысленным взором.

– Не уверен, – пробурчал он, – Клодетт совсем не просто завоевать.

– Ну, разумеется, не просто, – хмыкнув, согласилась Розалинда. – Иначе за нее не стоило бы и бороться. Верно?

Она увидела, что Найл, впервые за всю экскурсию, улыбнулся. Кривобокой полуулыбкой, но тем не менее улыбнулся.

– Ладно, – сказал Дэниел, поднимая голову, – а как насчет вас, Розалинда?

– А что именно вас интересует?

– Что вы собираетесь делать дальше?

– Это, – сказала она, слыша, как заработал мотор машины, – уже другая история.

[100]

Ари, Кэлвин и Марита, Белфаст, 2016

Гепард прошелся до конца своей огороженной территории и, развернувшись, направился прямо к ним, к стеклянной стене, за которой стояли Зои и Ари. Невольно испугавшись, Ари взялся за шерстяной кончик капюшона Зои и оттащил ее подальше от хищника, от его плавно двигающихся рельефных боков, от этого покрытого золотистым с темными пятнами мехом тела, от печальных желтых глаз и от внушающей страх морды с двумя черными дорожками, протянувшимися из уголков глаз, словно он так долго плакал черными слезами, что их следы отпечатались навеки.