– Как все-таки получилось, что ты здесь?

– Геката же сказала: из-за клятвы мы могли пересечь Границу только вместе.

А Диз решил, что если он заставит Абигора согласиться провести по тропе меня…

– Ее слова можно трактовать и иначе: что ни один из нас не смог бы перейти Границу без другого.

И попытка убила бы обоих.

– Я понадеялся, что не настолько достал дражайшую тетушку, чтобы она давала подобные советы. Она сказала, что у меня есть выбор. Я решил рискнуть. По моим подсчетам, позитивный исход был более вероятен.

Я хмыкнула:

– Это сколько в процентах?

– Шестьдесят к сорока.

А если бы было пятьдесят на пятьдесят? Сорок девять к пятидесяти одному? Что бы ты решил тогда, Диз? Но я предпочла не спрашивать. Не факт, что я готова услышать ответ.

– Абигор тебя убьет.

Странно, что еще этого не сделал.

– Он бы попытался. К счастью, университетом управляют другие силы. Весьма недовольные его предыдущим вмешательством и пообещавшие заблокировать его операции на Земле, если он снова попробует нарушить границы ГООУ. Удивительно, но на таких условиях моя смерть ему не выгодна. А когда мы с отцом встретимся в следующий раз, надеюсь, позиции изменятся. Но, – признал он, – в ближайшие пятьдесят лет дома мне лучше не появляться.

– Пятьдесят?

– Сто, – прикинув что-то в уме, Диз взъерошил волосы на затылке. В свете солнца блеснули шипы на старом браслете. – Возможно, сто двадцать.

А это означало одно: Охотники. Чтобы избегать Ада так долго, Дизу была необходима их помощь. А они, по моим ощущениям, отлично чувствовали, когда человек полностью зависел от них. Ему придется из кожи вон вылезти, чтобы они согласились пойти навстречу, – и не факт, что всех его усилий хватит.

Внезапно выяснилось, что поводок у нас оказался общий.

Но все не так страшно, потому что еще у нас было это самое «у нас»… Наверное. Наверное, не так страшно. И, наверное, было.

– Что теперь будет?

Диз пожал плечами.

– Жизнь.

– С нами, – уточнила я.

– Я понял. А как все обычно случается? – демон откинулся спиной на подушку и закинул руку за голову. – Мальчик знакомится с девочкой, девочка знакомится с мальчиком. Мальчику нравится девочка, девочке нравится мальчик. Они начинают встречаться… Пока девочка не решает, что для нее это слишком.

Я закатила глаза. Все-таки из Диза получался потрясающий романтик. Кто же говорит о разрыве в такой момент? Это все равно что при предложении руки и сердца упомянуть про развод.

С другой стороны… Положив на прикроватный столик ноутбук, я легла рядом и устроила голову у него на плече. Он не обещал больше, чем мог мне дать.

Сейчас мне этого было достаточно.

В обычный день путь от библиотеки до главного корпуса и обратно я бы в обеденный перерыв не преодолела. Привыкать к телесности приходилось долго и муторно, сцепив зубы и с тоской вспоминая призрачное существование в Аду, так что дорога от общежития до рабочего места у меня и спустя две недели занимала вдвое больше обычного. И Бертрам в полной мере пользовались обещанным мне ненормированным графиком, забывая, что некоторым травяных чаев для поддержания жизни в и так натерпевшемся от своей безалаберной хозяйки теле недостаточно. Но сегодня у меня имелся повод. Вполне весомый, чтобы библиотекарь были вынуждены отступить.

Секретарь ректора по своему обыкновению просматривал бумаги в приемной, когда я зашла.

– Должен признать, вам удалось меня удивить, мадемуазель, – заметил он, не отрывая взгляда от строк. – Не думал, что вы будете так настойчивы в своем желании меня увидеть.

Всего-то десять писем с просьбами уделить мне пару минут. Подумаешь.

– Чем обязан вашему визиту?

Мессир Джонатан наконец оторвался от документов. Под изучающим взглядом почти прозрачных глаз я поежилась. Сразу захотелось скрыться, пролепетав на выходе извинения, что зря потревожила. Нет уж. Не сегодня.

– Я хотела обсудить с вами конкурс на лучшую идею к двухсотлетию ГООУПиОАатСДиРН.

Казалось, заметку о нем я писала в другой жизни – хотя на самом деле прошло всего четыре месяца. А для меня и того меньше.

– Насколько я помню, вы больше не являетесь сотрудником студенческой газеты.

Нет. Новый главред, старательно кося куда-то поверх моего плеча, сообщил, что им срочно нужен был ассистент, поэтому мое место уже заняли. Честно говоря, не очень-то хотелось. Почти вся наша компания поменялась, Оливер, Моника и Жако ушли, окончив последний курс, а после анонимок в редакции мне было как-то не по себе. После того, что я узнала о ритуале, ГООУ вообще казался мне еще менее уютным местом, чем прежде.

– Я пришла не как сотрудник редакции. Я хочу предложить свою идею.

Секретарь ректора зевнул, деликатно прикрывая рот ладонью. Посмотрел на часы.

– У вас есть две минуты, мадемуазель.

– Памятник. Тем, благодаря кому ГООУ стоит и будет стоять.

– Не думаю, что господин ректор одобрит. Вопреки слухам, он достаточно скромен, когда дело касается его изображений.

– Я говорю не о нем.

На стол лег листок. Шестьдесят имен. Тысяча восемьсот шестнадцатый. Тысяча девятьсот шестнадцатый. Две тысячи шестнадцатый год. Двадцать человек раз в сто лет. Плата за безопасное пространство для студентов из обоих миров.

Это было глупостью с моей стороны. Мессир Джонатан, как и ректор, прекрасно знали о моем не совсем следовавшем правилам ГООУ «расследовании», и бросать им обвинения в лицо было неумно и уже не нужно. Но…

– Зачем вам это, мадемуазель? – задался тем же вопросом чернокнижник.

– Они не заслужили смерти, – я уже начала говорить, как Диз. К слову о дурном влиянии. Но сейчас я понимала, что он имел в виду этой фразой. – Но еще меньше они заслуживают забвения.

Раньше, считая себя человеком, я думала, что есть две смерти. Первая – когда ты умираешь. И вторая – когда тебя забывают, самая страшная и окончательная. Когда не остается никого, кто знал бы о твоем существовании. Я не могла вернуть жизни голосам, навсегда застрявшим в университетском вай-фае. Но если я могу сделать что-то, чтобы их прошлое не исчезло бесследно, я это сделаю.

– Я передам ваше предложение на рассмотрение, – листочек с фамилиями спланировал на кипу таких же.

Едва ли ректор узнает о его существовании. Но это была лишь первая попытка. Я поднялась с неудобного стула для посетителей и пошла к двери.

– Мадемуазель Соколова! – окликнул меня секретарь. – Я помню каждое из этих имен. Сумеете ли вы не забыть их?