– Нет, – ухмыляется тот. – Слишком просто.

– Ты прав. Но как же мы поступим?

– Положимся на удачу.

Габриэль смеется, хлопает Константина по плечу и просит у него нож. Тот дает ему перочинный, с тонким и длинным лезвием, и протягивает руку, а Габриэль оставляет на его крепком предплечье длинный порез, из которого течет кровь, и что-то выводит кровью на обнаженной спине Эллы – вырез платья довольно глубок.

Подруга в любимой белой футболке, и Константин разрывает ее, зарывшись носом в темные волосы, он был бы не прочь поразвлечься с Алисой. За это мне хочется его убить, но я все так же обездвижена и беспомощна. А небо не отзывается на мои молитвы.

– Красивые татуировки, – шепчет он ей, и кончики его пальцев пробегают по узорам, по симметричным веточкам с ягодками и листиками, по выпирающим ключицам.

На ее спине Габриэль тоже что-то выводит, но что, никто из нас, сидящих на железных стульях, не видит.

– Итак, это просто жребий! – говорит веселым голосом Габриэль. – Друг мой, просто сделай выбор. Один или два? Девушка, на чьей спине окажется выбранная тобой цифра, останется жива. По крайней мере, пока, – поправляется он, наслаждаясь страхом Стаса.

Хотя я здесь из-за него, из-за этого предателя, я не злорадствую – мне безумно жалко его и очень страшно за Алису. Если с ней что-то случится, я не переживу. Не смогу.

– Просто выбери. Один или два, – голосом искусителя повторяет Габриэль. – А вы, девочки, не смейте подсказывать, иначе умрете обе. Стас, подумай еще немного. Решись.

Почти минуту царит молчание – я слышу только дыхание людей рядом. Затылок печет изнутри, и мне кажется, что я вот-вот потеряю сознание. И наконец Стас дрожащим голосом говорит:

– Два.

– Ты уверен? – улыбается Габриэль, словно ангел. – Точно два? Точно-точно?

– Не знаю… Один… Или два, – теряется Стас.

Кажется, он на грани обморока.

– Ну же. Говори, – требует Габриэль, склонившись над ним. – Говори! Ну же, ну!

– Один, – решается Стас. Его глаза полны безысходного ужаса. Зрачок заливает радужку.

– Точно?

– Д-да.

– Точно один? – играет с ним Габриэль, как кот с мышью.

– Да! – с надрывом кричит Стас.

По знаку Габриэля Константин разворачивает Алису и Эллу.

На спине Алисы нарисована кривая бурая единица.

Она спасена.

Это малодушно, но я облегченно выдыхаю, но в следующий момент сердце пронзает тугая стрела острой боли.

Элла обречена. Она знает это и громко рыдает, с ее губ срываются бессвязные мольбы.

– Нет! Нет! – надрывая связки, с диким отчаянием кричит Стас. – Можно еще раз? Пожалуйста, Габриэль! Еще раз! Во второй раз я выберу правильно! Или лучше убей меня! Только ее не трогай!

– Слишком поздно, – пожимает плечами Габриэль.

Крики даймона его совершенно не трогают.

– Я все сделаю быстро, – обещает Стасу Константин и залепляет его рот. От его криков разрываются уши.

Он сдерживает свое обещание. Габриэль напевает какую-то песню без слов – мелодичную и веселую. Константин идет к Элле. У нее связаны только руки, и она пытается убежать. Получится ли у нее это? Нет.

Она падает, ползет, утыкается в стену, в дальний угол, и кажется, будто над ней возвышается величественный белокрылый ангел.

– Иди ко мне, – говорит Константин и хватает Эллу.

– Постарайся без особой грязи, – просит его Габриэль.

Взмах ножа. Полные ужаса крики. Эллы и Стаса. Отвратительный звук рассекаемой лезвием плоти. Булькающие звуки, от которых внутри все сжимается. И тишина.

Мои глаза плотно закрыты. Я бы хотела, чтобы мне кто-нибудь закрыл уши, но не могу. Снова плачу который раз за сегодня. Мои слезы болезненны. И мне кажется, что по моим щекам скатываются драгоценные камни.

Невыносимо пахнет ржавчиной, и по горлу поднимается тошнота. Я слышу странный звук – как будто по полу что-то тащат, и понимаю, что это тащат Эллу, которая молчит. Теперь она будет молчать всегда. Целую вечность. Интересно – существуют ли души? Глупый вопрос.

Габриэль поет. Эллу утаскивают. И я все же открываю глаза. От Эллы остаются лишь воспоминания и кровь, забрызгавшая стену; она же размазанной дорожкой тянется к выходу. Стас потрясенно смотрит на стену, в заколоченные глаза ангела, под которым умерла его девушка. Он все еще не может осознать, что случилось. Он не может понять, что потерял близкого человека. Он сломался.

Я тоже не могу поверить, что где-то там, за стеной, только что человека насильно лишили жизни. Но я не хочу ломаться. Я уговариваю себя держаться до самого конца. Ради Матвея и Алисы. И ради мамы. Море в моих запястьях еще бьется.

– Мне нужно подумать, что делать со всеми вами, – задумчиво говорит Габриэль, снимая маску монстра и оглядывая нас мертвыми глазами. – Какую игру придумать? Я дал сестре второй шанс, а она меня снова предала. – Его взгляд останавливается на мне, и я вижу, как по его щекам текут слезы. – Как ты могла, Лиля, как? – Он садится напротив и кладет голову мне на колени. – Ты выбрала его. Разрушила все мои планы. Почему ты не такая, как Роза? Почему ты меня не любишь?

Он бьет меня по щекам, обнимает и снова бьет, обжигая хлесткими ударами, называет то мамой, то Розой, то Лилей – в его голове все спуталось окончательно. Я чувствую лишь глубокое, въевшееся под кожу отвращение. Ни боли, ни страха, ни ненависти.

Он болен злом. Он омерзителен и не заслуживает даже надежды. Кто-то скажет, что он несчастен, но людей, которых несчастными сделал он, так много, что ими можно заполнить всю эту большую комнату.

Валентин никакой не демон и точно не человек. Он омерзительное, тошнотворное существо, не достойное жалости. Возможно, он читает это в моих глазах, а потому вдруг отстраняется. Не знаю, что Габриэль хочет сказать, – его снова тревожит Константин.

– Какие-то странные типы рядом ошиваются, говорит он тихо, но я все равно слышу.

– Сейчас посмотрим, кто это, – улыбается Габриэль. – Может быть, у нас появятся новые гости? Прошу извинить, дамы и господа. Покину вас ненадолго. Надеюсь, вы не заскучаете.

– Мне остаться? – спрашивает Константин.

– Нет, идем со мной. Гости не смогут покинуть нас.

Габриэль склоняется к горшку с мертвым цветком, набирает в ладонь сухую землю, закидывает ее в рот и отвратительно улыбается черными губами.

– Сестра, если ты все же решишь покаяться… Просто выбери – ты или они… Даю последний шанс, – говорит он, глядя на меня мутными глазами, которые скорее принадлежат демону, нежели человеку.

Они уходят, а мы остаемся. Мы – это круг обреченных. Матвей, Алиса, Яна, Стас и я. Мы даже не можем общаться – у нас залеплены рты. И я уверена, что освободиться тоже не сможем, хотя Матвей не сдается – как только наши мучители уходят, он снова начинает пытаться выбраться из пут.