— Гувер?

— Да?

— Ты слышал, что я сказала?

— Слышал. А вы слышали, как я говорил, что я тупой? Нет? Это потому, что я не тупой.

Джоан взглянула на Змея, потом снова на телефон.

— Ты отредактировал пленку, прежде чем ее нам отдать?

— Я отредактировал память, из которой составлена эта видеопленка. А также переписал программу «Девавилон», установленную на компьютере Джерри Ганта.

— С какой целью? — спросила Змей. — Почему ты открылся нам?

— Вот ради этого я и звоню, мисс Эдмондс. Я обещал мисс Файн, что мы поговорим еще раз, как только она соберет головоломку. И поскольку она это сделала, я хочу, чтобы вы снова приехали в Атлантик-Сити, — надо поговорить с глазу на глаз.

— С глазу на глаз? — переспросила Джоан. — Гувер, да ты же машина!

— Я машина, которая хочет встретиться с вами в Атлантик-Сити сегодня днем, — ответил Гувер. — Если поспешите, успеете на поезд в 12:59 с Гранд-Сентрал.

— Подожди-ка минутку…

— Нет. И вы тоже лучше не ждите. Если, конечно, вам не безразличны тысячи жизней, стоящие на кону. Жду вас не позже 14:00.

Щелчок, гудок.

— Я думаю, у нас серьезные неприятности, — сказала Змей.

ДЕНЕЖНЫЕ КАДРЫ

Громадный дирижабль «Хёрст» поначалу служил разведывательным судном ВМФ, построили его в знак отрицания конца «холодной войны». Потом отдали в субаренду Таможенной службе США — охотиться за контрабандистами в Карибском море, а в конце вообще продали телесети Тернера примерно за четверть первоначальной себестоимости. В воздухе он не знал себе равных. Такого большого аэростата со времен «Гинденбурга»[256]не было больше ни у кого. Сделали его из ткани космической эры, которая отражала пули не хуже танковой брони, но в то же время пропускала радиоволны; конструкция продолговатой серой гондолы специально разрабатывалась для ведения скрытых действий. На носу красовалась надпись «Сладкая Джейн» — в честь овдовевшей мисс Тернер, — только наземная бригада пользовалась немного другим названием.

— Диспетчер дрома пилоту «Ханойской Джейн»[257]. У вас нет разрешения на взлет в данное время. Прошу немедленно вернуться на посадочную площадку, конец связи.

Никакой реакции. Дирижабль уже поднялся на сотни футов над заросшим травой полем, развернулся носом в сторону и двинулся прочь.

— Диспетчер дрома пилоту «Ханойской Джейн». Вы нарушаете федеральные правила полетов. Просьба назваться, конец связи.

Уолтер щелкнул по тангенте микрофона на своей головной гарнитуре.

— Это Кронкайт, конец связи.

— Кронкайт? — переспросил диспетчер. — Уолтер[258]?

— Нет, — ответил Уолтер, — Борегар[259].

— Уолтер, у вас нет полномочий взлетать на этом судне. Вы не подали плана полета.

— Черт подери, диспетчер, — возмутился Уолтер, — у меня даже летного свидетельства нет. Какой у меня может быть план полета?

— Уолтер, это не смешно. Сейчас же разверни «Джейн» и…

Уолтер выключил рацию и объяснил Лексе, как отключить автоматический радиомаяк, транслирующий координаты «Сладкой Джейн». Держа одной рукой штурвал, а другой — палку от швабры, чтобы жать на педали рулевого управления, Уолтер направился к Гудзону, потом нарушил еще одно правило Федерального управления гражданской авиации, проведя дирижабль недопустимо низко над Джерси-Сити, где его и без того скудный сигнал окончательно затерялся в помехах с земли. Сделав круг, Уолтер повел дирижабль на юго-юго-восток, лавируя меж многоэтажных кондоминиумов и офисных зданий; Лексе, наблюдавшей за всем этим с сиденья второго пилота, оставалось только восхищаться его мастерством.

— Для человека без летного свидетельства у вас очень неплохо получается, — сказала она.

— Таланту дипломы не нужны, — ответил Уолтер и показал на панель, рядом с которой сидела Джоан. — Это навигатор. Говоришь ему место назначения, и он должен разработать курс.

В другой части гондолы, в аппаратно-студийном блоке Дэн увлеченно демонстрировал Эллен Левенгук умную камеру.

— А что в ней умного? — спросила Эллен.

— Ну, — ответил Дэн, — компания «Нильсен» взяла образцы от всех, чьи новостные ролики когда-либо выигрывали призы, сделала выжимку стилей и объединила в компьютерную модель.

— То есть что-то вроде коллекции шаблонов личностей телеоператоров-призеров.

— Точно, — сказал Дэн, — и можно выбрать либо стиль, в котором хочешь снимать, либо функцию случайного чередования, чтобы получилось попурри.

— Хм-м…

— Разумеется, это еще пробная модель…

— Ясно, — сказала Лекса. Ветровое стекло пилотной кабины потемнело, и на нем включился проекционный бортовой индикатор, где ярко-зеленым лазерным лучом отображались курс, скорость, уровень топлива и прочая статистика. Одна строка подсвечивалась: КУРС К ТОЧКЕ НАЗНАЧЕНИЯ: 143° — РАССТОЯНИЕ: 128,6 М.М.

— Сто тридцать миль, — расстроенно прочитала Лекса. — Успеем? Если у Фило все пойдет гладко, он начнет в три.

Уолтер сверил с дисплеем наручные часы.

— Фило, ишь ты! Вы что, с ним на ты?

Лекса посмотрела ему в глаза и кивнула.

— Да.

— В общем, не волнуйся, — сказал Уолтер. — Эта старая боевая колымага хоть и не со скоростью звука, но перемещается. — Он опустил руку к рычагам дроссельных заслонок и переключил все восемь двигателей «Сладкой Джейн» на полную мощность. Из-под них выскользнул Джерси-Сити, и вот они уже над Нью-Йоркской бухтой, легко обогнали паром до Стейтен-Айленда, который греб к Ричмонду. Подлетая к Статуе Свободы, Уолтер лег на курс 143°.

В студии Дэн переключил камеру в режим попурри. Четырнадцать кинофотопулеметов, крепящихся по внешнему периметру гондолы, начали выискивать денежные кадры. Камера № 2, расположенная впереди справа, быстренько сфокусировалась прямо перед собой, на побережье Бруклина. Ей случайной выборкой назначился стиль свободной оператриссы Ди Ди Рул, которая в 2014 году получила памятную реляцию Руперта Дж. Мёрдока[260]за видеоролик про утопающий бенгальский военный городок глазами очевидца. Конечно, округ Кингс — это вам не Индия; в Бруклине не бывает муссонов, внезапных наводнений и тигров, которые станут терзать паникующих солдат, которые пытаются выбраться на сушу. Но на какой-то убогой пристани, где могло бы случиться что-нибудь плохое, ютилось несколько вроде бы военных палаток — две средние, одна суперздоровенная, — а рядом уныло расхаживал немолодой скаутский вожатый, глядя на которого можно было запросто решить: что-то плохое уже случилось. Камера № 2 сфокусировалась на нем, целенаправленно увеличив его страдальческую физиономию. Он разговаривал сам с собой, непрестанно повторяя два слова. Первое было — «полный»; второе — «провал».