И он вышел, не закрывая за собой дверь. Мы слышали, как он шагает по коридору, насвистывая задорную мелодию.

Мы с Конвей переглянулись. Холли следила за нами из-под таинственных изгибов своих век.

– Мне нужно глотнуть свежего воздуха, – сказал я.

Тяжелые деревянные двери были широко распахнуты. Прямоугольник холодного света, падавшего на шахматные плитки пола, разрезала тень, которая дернулась на эхо моих шагов. Мэкки.

Он стоял на верхней ступеньке, привалившись к колонне, с незажженной сигаретой в пальцах. Стоял спиной ко мне и не обернулся. Небо над ним наливалось темно-синим; уже пробило четверть девятого. Где-то в воздухе, вверху и вдалеке, разносились среди сумерек высокие голоса девчонок и пронзительный писк летучих мышей.

Когда я подошел, Мэкки поднес сигарету к губам, глянул на меня поверх зажигалки:

– С каких это пор ты закурил?

– Просто вышел подышать. – Я расстегнул ворот, глубоко вдохнул. В воздухе плыл сладкий аромат, раскрывались ночные цветы.

– И поболтать.

– Давно мы не виделись.

– Ты уж прости, малыш, но я не в настроении трепаться о пустяках.

– Да, понимаю. Только хотел сказать… – Мое смущение было подлинным, и покрасневшее лицо тоже. – Я знаю, ты… ну, ты понимаешь. Замолвил за меня словечко, по ходу дела. Я просто хотел сказать спасибо.

– Не благодари. Просто не облажайся. Не люблю выглядеть дураком.

– Я не собираюсь облажаться.

Мэкки кивнул и повернулся ко мне боком. Курил, словно дым – это горючее, и он намерен заправиться до последней капли.

Я прислонился к стене, чуть в стороне от Мэкки. Запрокинул лицо к небу, остывая.

– Слушай, я просто помираю от любопытства. Почему ты выбрал Килду?

– Считаешь, я должен был отдать Холли в муниципальную школу?

– Ну, типа того.

– Тамошний теннисный корт не соответствовал моим стандартам.

Глаза прищурены от дыма. Ему не до меня.

– Но именно сюда? Когда я увидел… – Я выдавил смешок. – Черт меня побери.

– Да, то еще местечко, верно. А тебе не пришло в голову, что я ценитель изящной архитектуры?

– Просто не думал, что это близкая тебе атмосфера. Богатенькие детки. Холли большую часть времени живет не в семье.

Я ждал. Молчание, только мерное движение сигареты – вверх, вниз.

– Ты хотел отослать Холли подальше от дома? Слишком много подростковых страстей? Или тебе не нравились ее приятели?

Мэкки, может, и не до меня, но так запросто его не возьмешь. Волчья ухмылка, медленно поцокал языком.

– Стивен, Стивен, Стивен. До этого места все было хорошо. Вся эта бодяга рабочий класс – рабочему классу, я и впрямь поверил. А потом ты раз! и потерял терпение. И сразу включил полицейского. У вашей дочери подростковые проблемы, сэр? У вашей дочери неподходящее окружение, сэр? Замечали ли вы признаки того, что ваша дочь превращается в хладнокровного убийцу, сэр? И вот уже с трудом выстроенный между нами тоненький мостик рухнул. Роковая ошибка, милок. Нужно тренировать терпение.

Он ухмылялся, облокотясь о колонну, и ждал, что я буду делать дальше. Я оживился: мне наконец удалось завладеть его вниманием.

– Собственно школу я еще могу понять. Может, мать Холли тут училась или в вашей местной школе полный бардак, Холли травили или предлагали наркотики, – люди обычно вышвыривают свои принципы в окно, когда дело касается их детей. Но пансион? Нет, не понимаю.

– Всегда обманывай ожидания людей, малыш. Это поддерживает их в тонусе.

– Когда мы с тобой работали вместе в прошлый раз, вы с матерью Холли жили раздельно, причем уже некоторое время – довольно долго, как мне показалось. Выходит, что ты уже пропустил несколько лет из жизни Холли, и вдруг отправляешь ее в пансион, чтобы упустить еще больше? Не складывается.

– А вот это было умно, малыш. – Мэкки указал на меня сигаретой. – “Когда мы с тобой работали вместе в прошлый раз”; типа сейчас мы тоже вместе работаем. Мне это нравится.

– Вы с матерью Холли опять сошлись, у вас есть шанс вновь стать семьей. Ты не стал бы упускать такой возможности без серьезной причины. Либо Холли стала взбрыкивать, и ее надо было отправить в заведение со строгой дисциплиной, либо она попала в дурную компанию, и ты хотел убрать ее подальше от их влияния.

Он покивал, изобразив задумчивость:

– Неплохо. Годится. А может быть – может быть, – мы с женой подумали, что нам нужно немного побыть вдвоем, наедине, чтобы восстановить отношения после отвратительных скандалов и жизни порознь. Возродить, так сказать, романтические чувства. Время для нас — так это, кажется, называют?

– Да ты молился на каждый волосок этой девочки. Ты бы ни за что не захотел упустить ни часа из ее жизни.

– У меня довольно своеобразное отношение к семье, малыш. Полагаю, ты заметил. В прошлый раз, когда мы работали вместе. – Мэкки пульнул окурок на газон. – Может, для меня шанс стать образцовой ячейкой общества означает совсем не то же, что для тебя. Ну давай, привлеки меня.

– Если у Холли были проблемы дома, мы это выясним, – сказал я.

– Молодец. Меньшего я не ожидал.

– Я прошу тебя сэкономить нам время и силы.

– Не вопрос. Самые большие домашние неприятности у Холли – это когда ее не пустили гулять, потому что она не прибрала у себя в комнате. Надеюсь, это поможет тебе распутать дело.

Мы все равно проверим. Мэкки это понимал.

– Спасибо, – кивнул я.

Он уже собрался обратно, но я задержал его:

– И все же – пансион. Зачем, дружище? Это ведь недешево. Надо было очень сильно захотеть.

Мэкки смотрел на меня, потешаясь, как семь лет назад, – большой пес удивляется дерзкому щенку. Семь лет – долгий срок.

– Я понимаю, это не имеет отношения к нашему делу, но мне все равно не дает покоя. Потому и спрашиваю.

– Просто из любопытства. Как мужик мужика.

– Да.

– Хрень. Ты детектив, допрашивающий отца подозреваемой.

Не мигая, провоцируя меня отрицать: господи, нет, она не подозреваемая…

– Я просто спрашиваю, – только и сказал я.

Мэкки не отводил взгляда. И словно что-то высчитывал.

Вытащил еще одну сигарету. Сунул в угол рта.

– А дай-ка я тебя спрошу, – неразборчиво выговорил он, прикрывая ладонями огонек. – Так, навскидку. Сколько времени, по-твоему, Холли проводит с моими родственниками?

– Немного.

– Точно. Пару раз в год встречается с одной из моих сестер. А со стороны Оливии есть пара кузенов, для рождественских посиделок, и мать Оливии, которая покупает Холли дизайнерские шмотки и таскает ее в модные рестораны. А поскольку мы с Оливией большую часть семейной жизни были либо разведены, либо в процессе развода, вышло так, что Холли осталась нашим единственным ребенком.