Океан игрался мной, как пробкой от вина. Я, наивно полагая, что смогу быстро выбраться на песок, растратил силы, и мои движения становились все более слабыми и беспомощными. Я бил по воде, делал нелепые движения ногами, пытаясь достать дна, но было глубоко, и волны накрывали меня с головой.

Я понял, что не смогу выбраться на берег. Эта мысль пришла внезапно, и столь же отчетливо я понял, что это – истина. Здесь, на этом безлюдном диком берегу, черт знает где, на самом краю света, через десять-пятнадцать минут от силы я отдам богу душу.

Я почти равнодушно воспринял собственную готовность к смерти. Я был грешен, мои цели были чернее ночи, я устал, я запутался…

Вода была горько-соленой. Я стал отплевываться, попытался лечь на спину, чтобы сохранить остаток сил, но меня тотчас накрыло волной, придавило страшной тяжестью, протащило по донному песку, перевернуло ногами к берегу.

Конец был страшен. Я умирал от удушья, я отталкивал себя от дна, но вода втирала меня в песок, закапывала живым, и очень быстро наступил момент, когда я перестал бороться за себя…

Не понимаю, как она нашла меня под водой. Я почувствовал сильный рывок за волосы и, очутившись на поверхности воды, вдохнул воздуха, а когда очередная волна снова накрыла меня, то стал кувыркаться в белой пене уже с Анной вдвоем, что было намного легче, чем одному. Она сейчас была сильнее меня и вовсе не топила, что, по всем законам логики, должна была сделать. Все время оттаскивая меня к берегу, она вырвала меня из волн и, когда я упал на сухой и теплый песок, оставила меня в покое.

Я еще тяжело дышал, не веря в свое невероятное спасение, еще лежал на песке, впитывая в себя его тепло, чувствуя, как берег содрогается под тяжестью падающих волн, а Анна уже, пошатываясь, увязая по щиколотку в песке, брела куда-то прочь от меня, и потемневшее от воды и налипших водорослей бархатное платье плотно прилипло к ее телу, и мокрые волосы тонкими косичками раскачивались над ее белыми плечами.

Я через силу поднялся и, падая на каждом шагу, словно ноги мои были переломаны, догнал Анну.

– Послушай, – крикнул я, хватая ее за руку. – Прости меня. Прости, Анна… Я сам не знал, что делал… Да остановись же ты!

– Ее зовут Валери. А ее отец, ее падре – Августино Карлос. Компре не ву, сеньорина? Я ее ищу. Шерше ля фам…

Маленькая, темноволосая директриса женской гимназии смотрела на меня с сожалением, как смотрят на убогих и безнадежно ущербных людей, но, вопреки моему безобразному черт знает какому языку, поняла меня, кивнула головой, что-то тихо и мелодично ответила и показала нам с Анной на стулья, которых было великое множество в холле.

Мы сели, рассматривая большие красочные стенды на стенах, повествующие о манерах хорошего тона и новейшей истории Перу. Пахло мастикой и цветочным мылом. По паркету, сложенному елочкой, скользили тени – за большими, неправдоподобно чистыми окнами раскачивались на крепком ветру широколиственные деревья, и сквозь их густую крону вспышками пробивался солнечный свет. Было тихо, торжественно и неуютно, как я всегда чувствую себя в казенных учреждениях вроде школ и институтов. Я блуждал взглядом по бледным стенам, белому потолку, с которого на длинных спиральных шнурах свисали темно-бордовые светильники, по подоконникам, упакованным в толстый слой лаковых белил, и тщательно отмытым оконным рамам и фрамугам.

Здесь она ходила. Паркет еще должен помнить ее туфли, ее мягкий, тихий шажок, которым обязана передвигаться благовоспитанная девица. Она смотрела на эти стены, в эти окна, прикасалась руками к подоконнику и думала о будущем. Когда она училась здесь, меня еще не было в ее жизни, и Валери вряд ли могла даже предположить, сколько людских жизней она положит на пути ко мне. О чем она думала в те годы? О чем мечтала? О прекрасной любви, о будущем муже – благородном, красивом и сильном человеке? Или о богатстве, о деньгах, огромных деньгах, которые можно сделать на наркотиках?

Я тряхнул головой. Эта мысль показалась мне дикой и нелепой; девочка в строгом костюме гимназистки: в темных чулочках и туфельках на низком каблуке, в сером платье, хорошо прикрывающем плечи и грудь, с аккуратной прической, уложенной на затылке узлом, в глазах которой еще нет ничего порочного и циничного – эта девочка не могла спустя всего несколько лет хладнокровно обрекать на гибель людей, мастерски лгать, лицемерить, выкручиваться из любых сложных ситуаций, как гадюка из мокрых рук.

– Ты ее любишь?

Анна вернула меня в реальный мир. Я потер ладонями щеки.

– Что ты спросила?

– Ты слышал… Хотя можешь и не отвечать. И где ты думаешь теперь искать свою обожаемую гимназисточку?

– Не знаю.

– Вы познакомились в России?

– Да, в Крыму.

– Она шла с группой туристов – бронзовая, как статуэтка, красивая, как богиня, в ярко-красном платье, пощелкивая кастаньетами, звеня многочисленными браслетами, – и ты не мог оторвать взгляда от ее стройных ножек. Правильно?

– Да, почти.

– А перед отлетом она пылко и страстно поцеловала тебя, и ты решил, что ее сердце навеки в твоем кармане и в своем далеком знойном Перу, где так много диких обезьян, она ждет тебя и заливает слезами подушку. Да?

– Да.

– И ты стал копить деньги, залез по горло в долги, продал дом, машину, собаку, чтобы купить вожделенный билет, но, к сожалению, самолет летел в Ла-Пас, но и это не остановило тебя. Правильно?

– Да.

Анна поднялась со стула, встала передо мной, присела у моих ног, внимательно посмотрела в глаза, провела пальцами по щеке.

– Неужели ты и в самом деле думаешь, что она ждет тебя?

– Думаю, что не ждет.

– Зачем тогда эти подвиги? Ради чего?

– Чтобы встретиться с ней.

– А потом увидеть в ее глазах пустоту и разочарование? Ты хочешь убедиться, что ей будет неприятна встреча с тобой?

– Нет.

– Но что тогда тебе надо?

Я промолчал. Анна долгим взглядом рассматривала мои глаза, но не стала переспрашивать. В коридоре раздались шаги. Она встала. К нам подошла директриса и с ней пузатый человечек в ярко-оранжевой рубашке, круглолицый, потный, почти лысый. Он пожал мне руку, сделал какой-то дурацкий реверанс Анне.

– Здравствуйте, меня зовут Мигель, – сказал он по-русски, с небольшим акцентом. – Я учился в Москве, могу вам помочь. Кто вам нужен?

– Валери Августовна. Она когда-то училась в вашей гимназии.

Мигель кивнул.

– Да, да, я помню. Э-э-э… пять лет назад.

– Она недавно была в России, но там мы потеряли друг друга.

– Понимаю. Может быть, она живет у матери в Литве?

– Нет, она недавно вернулась в Лиму.

Мигель посмотрел на директрису, что-то сказал ей, директриса пожала плечами, короткой фразой ответила Мигелю.