– Да, ужасно, – согласился Азим. – Мой брат этого не заслужил.

Она заглянула ему в глаза.

– Я думала и о нашем приюте. Я не очень рьяная верующая, так что тут дело не в боге, но я подумала, каково бы мне было, если бы у нас в Англии группа индийцев пришла в какую-нибудь школу и пыталась учить детей своим обычаям. Я бы отнеслась к ним с подозрением, даже сердилась бы… – Может, она слишком много говорит? Азим взирал на нее с откровенным скепсисом, крутя кольцо на мизинце. Он ждал. – Дело в том, что я устала, – сказала она. – Я надеюсь, что вы отпустите меня, после того как я приведу вас к нему.

– Он разозлится на вас. Он не джентльмен.

– Мне плевать. Я хочу уйти отсюда.

Он снова взглянул на нее и выпятил губы.

– Это не в вашей компетенции, – сказал он после долгой паузы. – Решать буду я.

– Конечно, – торопливо согласилась она, растягивая губы в улыбке. – Просто я подумала, что глупо с моей стороны не помочь вам, если я могу это сделать.

Уголком глаза она видела, как дорогой английский ботинок нервно стучит по полу. Азим встал и вздохнул.

– Где он живет в Бикулле?

– В квартире возле фруктового базара. Точный адрес я не знаю, но найду, если вы отвезете меня туда.

Его глаза с тяжелыми веками подозрительно уставились на нее.

– Я вернусь в половине шестого.

Он пришел в пять тридцать, на этот раз с блузой и кашмирской шалью, которые швырнул ей на колени. Азим снова надел на свою упитанную фигуру шальвар-камиз, белоснежный, с красивыми перламутровыми пуговицами.

– Скорее, скорее. – Он сидел перед ней на стуле, расставив ноги.

– Куда мы пойдем? – Ей было неприятно слушать свой дрожащий голос.

– Мы походим по улицам и посмотрим, не подведет ли вас память.

Она посмотрела на него.

– По-моему, это хорошая идея, – сказала она. – Я буду стараться.

Он подозрительно посмотрел на нее.

– Почему вы теперь стараетесь? Что изменилось?

– Я устала, – повторила она. – Я не знаю, почему я должна за него отвечать.

Она не убедила его.

– Он отомстит вам за это.

– Мне плевать. Я хочу уйти отсюда.

– Повторяю, – сказал он. – Это не зависит от тебя. Решаю я. Ведь ты сразу можешь побежать в полицию. Угадай, кому из нас они поверят.

– Конечно, – уныло согласилась она. – Просто я подумала, что если могу помочь, то нужно попробовать.

Он чудовищно громко фыркнул, словно пытаясь прочистить голову.

– Скажите еще раз, где он живет в Бикулле.

Она закрыла глаза и сделала вид, что вспоминает.

– Либо возле фруктового базара, либо в маленькой квартирке возле Джайнистского храма на Лав-Лейн, – ответила она. – Я гора, – она нарочно сказала слово «чужая» на хинди, – так что будьте терпеливым со мной – во время Дивали все выглядит не так, как обычно.

Его глаза холодно скользнули по ее лицу.

– Отличия совсем небольшие, – предостерег он. – И Бикулла тоже не очень большой район. Если попробуете сбежать, я вас убью. – И он добавил что-то на урду – она не поняла, ругательство или молитву.

– Для меня, – сказал он, – это будет не грех, а благое дело. Мне не нравятся такие женщины, как вы. Вы приносите позор нам и нашим детям.

Она старалась не показать свой страх, когда он протянул к ней руку с острым кинжалом.

От разрезанной веревки на ее запястьях осталось три глубоких шрама.

– Не теряйте времени, – прорычал он, когда она стала растирать их. Все намеки на дружелюбие исчезли. Он вложил кинжал в кожаные ножны, висевшие на поясе.

Когда он вышел из комнаты, она оделась под надзором пожилой женщины, глядевшей на нее с бесстрастным лицом. Ей дали поесть лепешку чапати, которую она запила солоноватой водой. Потом ее вывели на дневной свет.

На улице ее посадили в повозку рикши. Они сидели бедро к бедру с мистером Азимом, и это ее пугало. Перед тем как они двинулись в дорогу, он показал ей пистолет.

– Если вы осложните нам жизнь, – сказал он, – мы принесем вас в жертву. – Его фраза вызвала в ее памяти коз, которых она видела возле лавок мясников перед мусульманским праздником Курбан-Байрам.

Было шесть часов, не холодно, но мрачно и сыро; с неба исчезли все краски. Не считая двух раскрашенных дверей и огней в каком-то бедном доме, Дивали праздновали в этой части города очень скромно.

– Обычно я езжу на автомобиле, – зачем-то сообщил ей Азим, – но так будет лучше. – Его нога нетерпеливо стучала по полу повозки. Ему явно не нравилось такое унижение. Он рявкнул приказ испуганному рикше, потом повернулся к ней.

– Так где же он живет?

– Кажется, поблизости от Джайнистского храма. – Она решила держаться храбро. – Пожалуйста, проявите терпение. Я была там только два раза.

Он сердито взглянул на нее, и она услышала его вздох. Потом он достал пистолет, положил его на колени и прикрыл полой своего камиза.

Угрюмая улица, по которой они ехали, была пустой, не считая матери, стоявшей на коленях перед дверью, и двух маленьких девочек, рисовавших на пороге узоры Дивали.

– Когда мы выйдем из рикши, накройте голову шалью, – приказал он. – И если я скажу вам что-нибудь, отвечайте нормально. Сегодня ночью в Бикуллу явится Лакшми, богиня богатства. Так что, может, нам повезет. – Он фальшиво рассмеялся, она тоже.

«Вот что, должно быть, испытывает побитая жена, – думала она – настороженно чувствует каждое движение, каждый жест, взвешивает каждое слово». Но Виве надо продолжать игру: оставаться спокойной, разговаривать с ним как можно более дружелюбно. Если она сорвется, все пропало.

Она выехали на улицу Мейн. Вечернее небо было покрыто багровыми пятнами облаков, похожих на синяки. Справа от них, среди обветшалых домов, она увидела маленький храм. Освещенный сотнями маленьких свечей, он напоминал сказочную шкатулку с драгоценностями.

Она вздохнула.

– Мистер Азим, сколько дней продолжается этот фестиваль?

Он сверкнул на нее глазами и отодвинул ногу.

– Слишком долго, – проворчал он. – Дивали устраивается для людей с детскими мозгами.

Улица постепенно наполнялась праздничной толпой.

– Да, они, как дети, – повторил он, глядя по сторонам.

Вива почувствовала его одиночество, такое же, какое испытывала она. Он был таким же чужим на этих улицах.

– Вы никогда не празднуете его в своем доме? – спросила она.

– Я вам уже сказал, – нетерпеливо ответил он, – что мы с братом учились у вас, британцев. Мы учили английскую историю и стихотворения. Нас регулярно били – о чем это говорит? – Он возвысил голос. – До окончания школы я не знал ни одного индийского поэта. – И, помолчав, добавил: – Представьте себе это в вашей собственной стране.