и табак, не говоря уже о крепких алкогольных напитках) — были социальной болезнью лишь пресыщенной излишествами богемы. Во время оной же и особенно после — они скакнули по престижности на несколько ступеней вниз и, в середине 20-х годов — стали доступны даже беспризорникам.

Как так получилось?

«Свято место пусто не бывает» и, после введения сухого закона в годы Первой мировой войны — место водки заняла наркота.

Советская Власть относительно строго карала за самогоноварение и торговлю спиртным, но в первом Уголовном кодексе РСФСР не было статьи — карающей за изготовления, сбыт или употребление наркотиков. Она появится лишь в 1926 году, когда торговля наркотиками и, без того пошла на спад — из-за отмены сухого закона и свободной продажи казённой водки.

Кокаин — самый популярный и «демократический» наркотик, проник буквально всюду — от меблированных кабинетов, где сейчас со всеми удобствами расположилось начальство всех уровней — до ночлежек. Ведь, для его употребления не нужно специального оборудования — как при курении опиума или внутривенного приёма морфия, в последнее время стремительно замещающегося героином. Всего лишь собственный нос и трубочка, свёрнутая из какой-нибудь бумажки.

Среди морфинистов преобладали лица медицинского персонала — имеющие доступ к этому почти единственному обезболивающему средству. Или же их пациенты, которые втянулись в его употребление — стремясь унять боль после ранений на войне.

Впрочем, о причинах по которым люди становятся наркоманами — можно рассказывать бесконечно, а я перед собой такой задачи не ставлю.

«Там», мне приходилось читать, что в эпоху НЭПа — наркотики (и медицинский спирт) свободно продавались в любой аптеке. «Попав», я узнал что оказывается не в любой — в единственной аптеке нашего волостного городишки Ульяновска, «дури» точно не было. Ибо не было спроса на неё. А проверить наличие наркоты в аптеках уездного Ардатова, губернского Нижнего Новгорода, столичной Москвы, или ещё где — мне было всё недосуг.

Теперь досуг появился и, от нечего делать — я решил прошвырнуться по питерским аптекам… Итак, в первой же из них — где народа не было, задаю вопрос:

— Доктор! У Вас есть чем «оттопыриться» интеллигентному человеку?

Наморщив переносицу — так что очки чуть не слетели, тот раздражённо:

— Извините, но я не доктор. Я провизор.

— Да? А какая разница?

Поведя ноздрями и, видимо — что-то всё смутно-знакомое уловив (скверный советский одеколон после бритья):

— Извините, но спирт отпускаем только по рецепту лечащего врача.

Смотрю в его глаза, с проникновенной печалью:

— Я что, Док? Так похож на алкоголика?

Подозрительно на меня глядя, мол — фиг тебя знает, на кого ты похож:

— В продаже имеется только героин.

Одет я вправду был — не поймёшь кто: то ли обедневший после посещения налогового инспектора нэпман, то ли — получивший «тётушкино» наследство, разбогатевший пролетарий.

С надеждой, что ослышался:

— «Героин»⁈

— Да, героин… Кокаина тоже хватало, пока на прошлой неделе нас не ограбили, — и достаёт из-под прилавка небольшую стеклянную банку, — Вам дозу или сразу две?

«Интересно, сколько бабла на наркоту утекает за границу мимо государственного кармана? Ведь, на территории СССР — ни кокаин, ни героин не производится и даже сырьё для их изготовления — кока и индийский мак, не выращивается… Страна, оставляя собственных детей полуголодными, с ослабленным организмом и иммунитетом — подыхающими из-за любой болячки, продаёт хлеб за границу — чтоб купить современные технологии и станки… И наркотики⁈».

Деланно возмущаюсь и, разворачиваясь на выход:

— Ну, знаете ли — предлагать клиенту с утра герыч, это уже моветон!

Всё, что меня интересовало, я уже узнал.

Провизор, уже вдогонку:

— Если есть желание, могу «собачку» Вам предложить — чтоб «оттопыриться».

Почти останавливаясь в дверях:

— Что?

— «Анаша» иначе. Одна из разновидностей гашиша.

— «Анаша»? А вот с этого места — чуть подробней, доктор.

— Извините, но я не доктор. Я провизор.

— Да? А какая разница?

— Хм, гкхм… Хорошо, сейчас я расскажу подробно.

(Далее пошла реклама лёгких наркотиков, поэтому это место вырезаем. Авт.).

Я чуть дар речи не потерял!

Словами провизора сейчас в стране происходит замена кокаина и морфия марихуаной или по-нашему «анашой». Причём, это происходило вполне легально — в медицинско-профилактических целях.

Понятно, да?

Как где-нибудь в «нашей» Голландии — советские врачи назначали курить каннабис, чтобы отучить нюхать кокаин или колоть морфий.

«О, сколько нам открытий чудных…»!

Так, так, так… Чем глубже в норку кролика — тем всё чуднее и чудеснее.

Так, что получается?

Если бы в 1925 году большевики не отменили бы сухой закон, введённый в 1914 году ещё Николаем Вторым… То…

Страшно даже подумать!

Так, так, так…

А возможно ли такое — хотя бы в теории?

Надо кое-что уточнить:

— Извините, уважаемый. Я вот знаю, что кокаин — имеет латиноамериканское происхождение, опий — индийское. А какое происхождение имеет «собачка»?

Затаил дыхание, боясь услышать слово «чуйское»…

Ан, нет!

Разводит руками:

— Извините, но знаю только — что привозят пароходами по морю…

Шёпотом:

— Контрабанда из Германии — как и всё остальное.

Ага. В принципе всё понятно.

— Брать то «собачку» будете?

Конкретно загрузившись думкой тяжкою, иду на выход:

— Ладно, доктор, я ещё подумаю — если что ещё к вам зайду…

Со психом:

— Я не доктор!

— Да? А какая разница?

Нервный он что-то… Да, оно и понятно — нарки-обдолбыщи недавно его ограбили и весь «кокс» до последней пылинки выгребли.

Сволочи!

* * *

Не успел отойти подальше от банкующей герычем аптеки, как прицепился какой-то «помятый» военный, в сильно изношенном обмундировании с двумя треугольниками в петлицах, в растоптанных до состояния калош ботиночках с выцветшими обмоточками и, явно находящийся в состоянии крайне тяжёлого бодуна:

— Товарищ, тебя можно?

— Это смотря, в каком смысле меня «можно», — крайне доброжелательно на него глядя, — если в том, про который я подумал — то тебе в район Александровского сада, служивый, что возле Адмиралтейства.

Известное место тусовки постреволюционной «голубизны» — про нежелательность посещения которого, всю нашу группу предупредил Васильцев.

— Да нет, я не их «этих», — развеивает мои опасения и, смотря с последней надеждой спрашивает, — ты не болеешь?

Да, что за день такой — что меня все за алкаша-хроника принимают⁈

Ах, да… Сегодня же понедельник.

И, чем-то мне от моего нового знакомого — таким «родным» повеяло… Может, это