Скирата улыбнулся. Для Ордо почти все было просто.

— Тогда едем в казарму.

— У меня тоже есть вопрос, Кэл'буир.

— Ладно.

— То, что сказала Этейн, — это правда? Твои сыновья отреклись от тебя из-за того, что ты остался с нами на Камино?

Ордо не был глуп и не был глух. Скирата не хотел, чтобы кто-нибудь из них узнал о его семейном позоре, и не только потому, что они чувствовали бы себя виноватыми. Он не хотел, чтобы парни боялись, будто он может с такой же легкостью покинуть и их.

— Правда, Орд'ика.

— Почему ты вообще решил заплатить такую страшную цену ради… нас?

— Потому что я был вам нужен. И я ни на секунду не пожалел о своем решении. С… прежней семьей у меня отношения развалились, еще когда вас на свете не было. И даже не думай жалеть об этом. Потому что я ни капли не жалею. Без вопросов.

— Жаль только, что мы не знали.

«Так имею ли я право скрыть от них и другой секрет?»

— Помимо будущего сына Дармана, ты больше ничего от нас не скрываешь?

Итак, Ордо слышал его разговор с Этейн. Никогда в жизни Скирате не было так мучительно стыдно. Все его существование зиждилось на абсолютном доверии между ним и приемными детьми — клонами. Он бы не вынес, если бы это доверие пропало.

— Тогда ты знаешь, о чем я намерен просить Джинарт. Я узнал одновременно с тобой, Орд'ика. И других секретов у меня нет. Клянусь, я никогда вам не лгал и никогда не буду. — Скирата указал на парные бластеры Ордо. — А если солгу, лучше сразу пусти в ход вот эти два. Потому что остаться там ради вас — это был единственный достойный поступок в моей жизни. Понимаешь?

Ордо лишь вытаращился на него. Скирата положил обе руки ему на плечи и какое-то время стоял молча.

— Ладно, сынок. Скажи мне, как быть с Дарманом, и я так и поступлю.

У Ордо на лице все еще было то непроницаемо-оценивающее выражение, как всегда, когда он разбирал новую интересную головоломку.

— Не думаю, что сейчас подходящее время. Надо действовать так, как лучше всего для наших братьев.

Это было прагматичное решение. Скирата застегнул куртку и проверил, на месте ли нож: обязательный ритуал, перед тем как выйти из здания в ночную неизвестность.

— Согласен, Орд'ика. Теперь мне остается лишь перекинуться парой слов с генералом Зеем.

* * *

КАЗАРМЫ РОТЫ «АРКА», ШТАБ-КВАРТИРА СИЛ СПЕЦОПЕРАЦИЙ, КОРУСАНТ, 395 ДНЕЙ ПОСЛЕ ДЖЕОНОЗИСА

БП — боевой приказ — был довольно типичный, таких они уже выполнили немало. Девятый бросил взгляд на планшет и пожал плечами.

— Что ж, будет интересно, — сказал он. — С галактическим десантом я еще не работал.

Скирата сидел на столе в комнате совещаний и болтал ногами. Отделение «Дельта» уже улетело утром на Скуумаа для подготовки операции — военный эвфемизм, означавший, что они должны высадиться раньше основных сил для диверсионной работы на ключевых объектах. «Омега» вытянула немного более длинную соломинку, и им предстояло выполнить похожую задачу для десанта.

— У всех все в порядке? — Вопрос был адресован в первую очередь Дарману. — Вопросы есть?

— Нет, сержант. — Пятый казался немного подавленным. Атин находился даже в более приподнятом настроении, что уже было интересным поворотом. — Неплохо будет снова повидать коммандера Гетта.

— Гетт хочет, чтобы вы прибыли на борт «Бесстрашного» завтра к семи утра. Так что, если у вас есть какие-то планы, делайте это сегодня. — Скирата сунул руку в карман, достал четыре кредитных чипа с высоким номиналом и раздал бойцам. — Вперед. Теперь вы уже знаете разные интересные места на Корусанте. А вернетесь сюда только через несколько месяцев.

— Спасибо, сержант. — Атин поднялся, собираясь уходить. — Ты будешь здесь, когда мы вернемся?

— Я всегда прихожу вас проводить, разве нет?

— Да, сержант. Всегда.

Пятый взял чип и вложил его обратно в руку Скираты:

— Спасибо. Мне надо немного откалибровать ВИД. Так что сегодня останусь в казарме.

— Он сегодня трезвый, — сказал Девятый. — Не представляю, что на него нашло.

— Я невоспетый герой, — ответил Пятый. — Я должен оберегать свой публичный образ.

Парни из «Омеги», как и бойцы всех отделений, тонко чувствовали настроение друг друга. Они знали, что Скирата хочет поговорить с Дарманом наедине. Девятый вытолкал Атина и Пятого за дверь:

— Еще увидимся, сержант.

Никто даже не спрашивал, пойдет ли Дарман с ними на последнюю вылазку в город. Все знали, как он хочет провести оставшееся время. Дождавшись, когда дверь закроется, Скирата слез со стола и встал перед сидящим Дарманом.

— Сынок, тебя что-нибудь тревожит?

— Нет, сержант.

— Этейн на несколько месяцев отправляется на Киилуру, чтобы начать эвакуацию гарнизона.

Тут Дарман улыбнулся:

— Непыльная работа по сравнению с тем, чем она занималась в последнее время. Я рад за нее.

— Она бродит около казармы, ждет тебя.

Дарман заметно расслабился. Он сделал глубокий вдох и ухмыльнулся, но такую улыбку Скирата видел на лицах многих наемников перед отправкой на новую войну.

«Фирфек, может, рассказать все этому мальчику прямо сейчас? Сказать ему, что у него будет ребенок? А вдруг с ним что-нибудь случится и он так и не узнает?»

Повинуясь безотчетному импульсу, Скирата вдруг решил рискнуть. С Зеем вопрос можно будет утрясти потом, как счет за антитеррористическую операцию. «Всегда лучше просить прощения, чем разрешения».

— Если хочешь, ты можешь отправиться с ней на Киилуру.

Дарман прикрыл глаза. На его лице была написана боль.

— Я уже сталкивался с таким выбором, сержант.

— Но ты ведь любишь ее?

— Да.

— Я могу это устроить. — «Возможно, это будет не к лучшему для тебя, сынок. Но выбор за тобой». — Только скажи слово — и Корр заменит тебя в отделении. Он все еще с нами. Зей разрешил мне его тренировать.

Дарман сделал долгий выдох, не открывая глаз, и сжал кончик носа. Когда он открыл глаза, в них стояли слезы.

— На Киилуре безопасно. Мое отделение отправляется на фронт. Как я могу быть не с ним? Ты тоже мог покинуть Камино с целым состоянием в кармане и даже не вспоминать о нас, но ты этого не сделал.

— То другое. Я был никому не нужным ди'кутла…

— Нет. Ты был верен своему долгу.

— Ты так думаешь? — «Конечно думаешь. Ты тоже верен до последнего вздоха. Поэтому вонючая Республика тебя и использует». — Если ты улетишь, я не буду тебя упрекать.