Во время «Битвы за Британию» единственная эскадрилья «кантов» работала не вполне по специальности, занимаясь разведкой. Летая без бомб, на полной скорости, быстрые трехмоторники вынуждали английские истребители медленно себя догонять сверху-сзади – как раз в секторе обстрела спаренных крупнокалиберных пулеметов. В итоге, не потеряв ни одной машины, экипажи «кантов» отчитались об уничтожении двух истребителей. На выпуске «кантов» такая живучесть сказалась весьма благоприятно, его производство по лицензии было передано еще двум фирмам: IMAM и Бреда, у последней самолет заменил в производстве неудачный штурмовик BA.88 «Линче».

Узким местом итальянского авиастроения всегда были моторы, а на BA.88 стояли те же двигатели, что и на везучих трехмоторниках.

К октябрю 1940 года в распоряжении авиационного командования Эгейского моря находилось два полка (группо), вооруженных бомбардировщиками Z.1007. Оба располагались на Родосе, на аэродроме Марица (18 машин по штату, 18 в наличии, 16 боеготовых, производство фирмы-разработчика) и на аэродроме Гадурра (18 по штату, 14 в наличии, 12 боеготовых, модификация фирмы Breda).

Именно эти силы были привлечены к атаке береговых батарей у Салоник.

Для удара удалось сформировать строй из трех девяток, то есть по сравнению со штатной численностью удалось поднять ровно три четверти машин. Воздушное противодействие ожидалось умеренное, у греческих эскадрилий, защищавших Салоники, на вооружении были истребители польского производства, менее скоростные, чем «рапидос».

Никто не ожидал, что задачу внезапно поменяют и придет приказ атаковать «британский линкор» – то есть «Михаила Фрунзе». Никто не ожидал, что на «британском линкоре» окажется универсальная зенитная батарея американского типа. Никто не ожидал, что греческие летчики будут пусть даже тараном, но сбивать «трехмоторники». И уж безусловно, никто не ожидал появления в воздухе «суперпорко» – советских корабельных разведчиков-истребителей, пусть и всего двух.

Греческие и советские записи говорят о двенадцати сбитых, итальянцы признают потерю всего пяти машин, в число которых, безусловно, входит самолет, который таранил лейтенант Маринос Митралексис, и экипаж которого летчик взял в плен лично.

Так закончилось сомнительное везение и началась боевая работа лучшего итальянского бомбардировщика Второй мировой войны.

Как это сделано: История

Я всегда хотел написать книгу об эпохе больших кораблей с большими орудиями. Стилистически меня больше привлекает начало двадцатого века, от Русско-японской до Первой мировой войны, когда сражались большие эскадры броненосцев и дредноутов. К началу Второй мировой линкоров стало куда меньше, да и авианосный закат был не за горами, зато значение каждого отдельно взятого корабля резко выросло. Русско-японскую войну войну писатели-фантасты освоили вдоль и поперек, переигрывать в тысячный прорыв «Варяга», бой в Желтом море и Цусиму скучно. На деле – изначально скучно, поскольку ровно все шансы Японии в той войне легко перекрываются очевидными, недорогими, но заблаговременными действиями русского правительства.

Можно было перевести в зону первостепенных интересов государства достаточные боевые и обеспечивающие силы. Можно было озаботиться удобной базой для флота. Можно было, в конце концов, договориться с постоянно проклинаемыми в книгах-альтернативах англичанами о дружбе и союзе, не сходясь перед этим с соперником в схватке на краю света, причем на его излюбленном оружии. Тогда, глядишь, Россия в Антанте оказалась бы не номером третьим, после Франции, а номером вторым, и французы сейчас обсуждали бы планы коварных альбионцев и подлых русских не отдавать им после войны те же Эльзас с Лотарингией…

Русско-японская война была проиграна не столько на Дальнем Востоке, сколько в Петербурге, и любые подвиги на суше и на море – всего лишь затыкание просчетов последнего русского царя солдатскими и матросскими телами. У обитателей того времени другого выхода не было, у автора будущей книги – есть.

Первая мировая война – заметим, вне зависимости от исхода Русско-японской! – для русского флота расклад проигрышный, не столько с военной точки зрения, сколько с литературной. Российская империя с ее слабой промышленностью не могла не отстать в дредноутной гонке. Не забудем про неизбежное разделение усилий кораблестроения между двумя флотами, а при победе в РЯВ – и тремя… У Балтийского флота никаких шансов против действительно серьезной атаки немецкого Хохзеефлотте нет. Именно потому, что в ту эпоху на море все еще правили «большие дивизионы», и та же гибель трех английских линейных крейсеров в генеральном Ютландском сражении не изменила ничего, кроме чертежей нового поколения кораблей этого типа.

Даже вечные догонялки с «Гебеном» на Черном море не имели никакого стратегического значения после того, как тот втянул Османскую империю в войну. Ну, догнали бы его. Ну, потопили. Но что, Кавказский фронт от этого бы исчез?

Первая мировая война – отличное время для писателя, желающего показать ненужность для России любого флота, кроме сил береговой обороны. Или – попробовать воспеть схватку Королевского флота с Императорским. Первый вариант не устраивает меня, второй – читателя и издателя вместе с ним.

Исключив остальные варианты, получаем – временем нашего повествования должна стать Великая Отечественная, а точней – Вторая мировая, ее начало. Время, когда значение имеет каждый крупный корабль. Вес больших чисел вернется позже, к тому времени, когда промышленность США заполнит море десятками одних только авианосцев… В этом смысле поход советской эскадры из «Варианта “Бис“ Анисимова – пример удивительного везения с нулевыми последствиями. Недаром основное возражение против этой альтернативы – простой подсчет количества танков, которые можно было бы отправить на сухопутный фронт вместо тройки из линкора, линейного крейсера и авианосца. Мол, сделали бы их – и в том мире союзники вообще не противостояли бы советской армии в Германии, а в лучшем (для них) случае пытались бы объяснить СССР, что граница ГДР на Рейне – немного слишком, в худшем же вели бы переговоры о включении в правительство Французской Народной Республики отдельных представителей эмигрантского правительства де Голля…

На деле линкоры в танки напрямую не конвертируются, но еще один элемент стоящей передо мной задачи этот пример вскрыл. Нужно, чтобы одинокий корабль обрел действительно стратегическое значение. Окупился полностью. Оказался ценней полнокровного механизированного корпуса на фланге немецкой танковой группы.

Могло ли такое быть в принципе?

В узкий временной промежуток между июнем 1940 года и июнем 1942 – могло.

Два раза это случалось, причем с кораблями Оси.

Немецкий линкор «Бисмарк» в мае 1941 года. Решался вопрос: сумеет ли немецкий флот истреблять британское судоходство в условиях, когда основные силы авиации уже переброшены на Восточный фронт, или нет.