Фэллон чувствовала, как тает, и тоже выпустила на свободу мысли, сердце, эмоции, вкладывая их в поцелуй.

«Ты тоже мой свет».

Они слились воедино, окутанные сладостным воздухом, омытые мягким зеленым мерцанием, среди которого исходившее от них сияние сверкало, подобно сверхновой звезде. Когда оно чуть угасло, они лежали на ковре из травы. Фэллон притронулась губами к коже над сердцем Дункана и спросила:

– Ты меня простил?

– Вероятно, – рассеянно отозвался он, водя кончиками пальцев по спине возлюбленной. – Я на тебя и не злился. Вернее, периодически. Скорее волновался, как и все остальные. Где ты была?

– Везде, – вздохнула Фэллон, опуская голову на грудь Дункану. – Сначала мне просто требовалось побыть одной, вдали ото всех. Горе казалось таким огромным. Однако причина заключалась в этом только отчасти. В мире так много незаселенных земель, что я без труда отыскивала безлюдные места. Мне с самого рождения рассказывали о предначертанной судьбе, о том, что необходимо совершить. И это знание лежало на сердце тяжким грузом. С тринадцати лет ноша только увеличивалась и увеличивалась, пока я не перестала с ней справляться, а потому сказала себе, что всем придется обойтись какое-то время без меня. Потому что знала, что ты продолжишь мое дело. Ты, родители, братья, Тоня, Арлис, Джонас, все остальные взвалили на себя эту ношу. Если это было эгоистично, богам пришлось бы с этим смириться, так как я не могла вести войска в бой, когда мое сердце истекало кровью. Как не могла и просить кого-то следовать за мной к цели, которую больше не видела.

Фэллон замолчала, села и устремила взгляд на туман, поднимавшийся над заводью, потом продолжила:

– Меня до глубины души потряс тот памятник, который ты создал. Я не могла выразить словами то, что почувствовала тогда, потому что иначе бы просто разрыдалась. Затем над тем местом, где погиб Мик, выросло древо жизни. Мне хотелось отыскать в этом утешение, но вместо этого поднялась волна гнева и жажда мести. Они ослепляли, душили, заслоняли собой все остальное. Тогда я едва удержалась, чтобы не призвать молнию и не сжечь древо дотла.

После длительной паузы Фэллон рассеянно провела пальцем по браслету, вырезанному из другого дерева, которое она сожгла в приступе ярости, и продолжила рассказ:

– Я желала лишь одного: бросить все, выследить Петру и порезать ее на мелкие кусочки мечом. Мечом, предназначенным для защиты света и справедливости. Мне нельзя было оставаться после такого. Как бы я могла вести за собой войска?

– Нужно было так и сказать мне. Я бы понял.

– Я и самой себе не признавалась в этом сначала, потому что чувствовала только горе, гнев и отчаяние. Почему боги позволили случиться такому после всего, что я ради них сделала? Какое они имели право требовать от меня подобной жертвы, когда уже отняли Макса и всех тех, кто следовал за мной на гибель? Почему, почему, почему? Как я могла нести свет, если сама не ощущала его, не умела отыскать в своей душе? – Фэллон взглянула в глаза Дункану, который сел рядом. – Дело было не только в том, что я любила и ценила Мика, хотя и в этом тоже. Да простит он меня, чувства к тебе гораздо, гораздо сильнее. Но что, если бы на его месте оказался ты?

– Этого не случилось.

– Однако эта мысль не давала мне покоя, – покачала головой Фэллон. – Что, если бы на месте Мика оказались мои родители или ты? Колин уже потерял руку, вдруг он потеряет еще и жизнь? Трэвис, Итан, Тоня, Ханна, Маллик – утрата любого из них подкосила бы меня. Я не вынесу, если они поплатятся за то, что важны мне.

– Я бы сказал, что нельзя зацикливаться на этом, но ты и сама это знаешь, – нахмурился Дункан, решив, что не обязан мириться с поступком Фэллон или одобрять его. – И из-за этого ты ушла?

– По большей части. Хотя еще хуже горя и гнева были сомнения в себе. И жажда уничтожить тех, кто стремится к уничтожению. Эрик и Аллегра убили Макса потому, что желали покончить со мной, а потом вернулись с той же целью и заодно едва не расправились со всеми в Нью-Хоуп. Петра тоже нанесла удар по тому, кто был тебе дорог, чтобы задеть тебя. И ради удовольствия, конечно. – Фэллон на секунду прикрыла глаза. – Она убила Мика, чтобы ранить меня. Ужасно такое говорить, но думаю, если бы он умер в бою, то я смирилась бы с потерей. Да, горевала бы, но не утратила бы веру, не поддалась сомнениям. Но Петра выбрала момент триумфа, чтобы сразить моего друга, чтобы лишить нас разделенной радости. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять это, чтобы преодолеть жажду мести.

– Петра не сумеет одержать победу.

– Сейчас я это знаю, но не верила тогда. Перестала верить в нашу цель. И отправилась в путешествие, чтобы вновь обрести понимание, ради чего мы стараемся. Облетела вершины гор и пустыни, леса и города, которые покинули даже призраки. Люди всегда находят новую причину, чтобы начать убивать или калечить природу. Они не сумели даже преодолеть страх перед магией и превратили прекрасный дар в повод для гонений.

– Похоже, тебя одолевали мрачные мысли в этом странствии, – прокомментировал Дункан, дернув Фэллон за кончики волос.

– Так и было, – она положила голову ему на плечо. – Но в конце концов я снова начала замечать красоту. В игре солнечных зайчиков на водной ряби ручьев, в мостах, соединявших два берега. Мне пришло в голову слетать в горы, где первое время после Приговора жили мои родители и где на них с По и Ким напали Эрик и Аллегра. Дом сгорел, но места там живописные, и рядом уже селятся люди, возделывают землю, строят жизнь.

– Понимаю, – кивнул Дункан.

– Не знаю, почему для меня это имело настолько большое значение, почему именно с этого началось мое возвращение к самой себе, но именно так все и обстояло. И тогда я принялась целенаправленно искать места, где люди демонстрировали стойкость духа, заботу друг о друге, веру в будущее. И обнаружила их. В мире очень много незаселенных земель, но есть и территории, где сохранилось уважительное отношение к природе, к красоте. Остались места, на которых царят отвага, сила и счастье. Мне просто требовалось напоминание, требовалось увидеть это собственными глазами. Тогда я едва не решила вернуться, но знала, что не завершила путешествие. Знала, потому что не могла заставить себя вновь взглянуть на места, где все напоминало о Мике. Поэтому отправилась в Уэльс.

– Где родился Маллик.

– Не только из-за него, но и ради всего того, что он вложил в меня, что принес с собой. Наш наставник никогда не терял веры, не сомневался в богах, хотя много раз подвергался испытаниям. Мне захотелось взглянуть, откуда брал истоки такой разум, хотелось увидеть то, что видел Маллик.

– Ты нашла его родную деревню?

– Да. Каменный дом, которому уже сотни лет, до сих пор стоит. А рядом с порогом находится статуя богини. Я чувствовала там следы присутствия наставника. Он решил посвятить свою жизнь служению свету, мне, тебе, всем нам, ради чего покинул родные края и вверил себя высшим силам.

Положив голову на плечо Дункана, Фэллон ненадолго замолчала, наблюдая за завитками тумана, который клубился над поверхностью воды, словно духи этого места желали лично взглянуть на гостей, а затем продолжила: