Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Туман медленно рассеивался, внизу в долине непрерывным потоком шли облака. Мягкое свечение в небе на востоке за горной грядой возвещало близкий восход солнца.
Старик сказал что-то мужчине, указав пальцем на горы.
— Мой сын проводит вас до тропы, — сказал он. — Но это только часть пути. Дальше он идти не желает.
Когда они уходили с сыном старика, им вслед смотрела вся деревня, не только обитатели первой хижины. Он знал, что на него устремлены все глаза в просветах неплотно прикрытых ставен и полуотворенных дверей. Вся горная деревушка была взбудоражена и как зачарованная, с затаенным страхом следила за ним.
Его проводник даже не пытался заговорить с ним. Он шел впереди, опустив плечи и не поднимая головы. Виктор понимал, что тот пошел с ним только по настоянию старика, его отца.
Тропа, неровная и каменистая, то и дело обрывалась. Виктор догадался, что она проходит по старому высохшему руслу и, когда идут дожди, этот путь закрыт. Сейчас, в разгар лета, они поднимались, почти не затрачивая усилий. Зеленая растительность, колючки, кустарники — все осталось позади после размеренного часового подъема, и прямо над ними пик горы, расколотый надвое, как два пальца, прорезал небо. Снизу, из глубины долины и даже из деревни, эта раздвоенность была не видна, две вершины как бы сливались воедино.
Пока они шли, солнце поднялось и теперь ярко освещало юго-восточный склон, окрасив его в карминно-красные тона. Плавно скользящие кучевые облака скрывали весь обзор внизу. Проводник Виктора внезапно остановился и указал рукой вперед, где выступ скалы вытягивался, заострялся и потом, свернув, пропадал где-то на юге.
— Монте Верита, — сказал он и повторил еще раз: — Монте Верита.
Затем он резко повернулся и стал осторожно спускаться вниз по тропе, которой они пришли.
Виктор окликнул его, но тот не ответил, даже не удосужился повернуть головы. Еще мгновение — и он исчез из виду. Виктору ничего не оставалось, как одному двинуться вдоль выступа отвесной скалы, за которым, он не сомневался, его ждет Анна.
Прошло еще полчаса, пока он обогнул уступ, и с каждым шагом росло его беспокойство — южный склон был совершенно отвесным, и нигде не было пологого спуска. А это означало, что подъем скоро станет невозможным.
Он тогда решил пройти по узкой лощинке над кряжем, примерно в трехстах футах от вершины. И тут он увидел его, монастырь, высеченный прямо в скалах между двумя пиками, суровый, лишенный каких-либо декоративных деталей, голый, как скала. Его окружала скалистая стена, за которой был крутой обрыв до следующего хребта внизу, глубиной в тысячу футов, а наверху одно лишь небо да две, будто сестры-близнецы, вершины Монте Верита.
Так значит все это правда. И значит, Виктор не потерял рассудка. Это место существовало. И не было никакого несчастного случая. И вот сейчас Виктор сидит в кресле у газового камина здесь, в лечебнице. Все это произошло на самом деле, и это вовсе не была его фантазия, порожденная трагедией.
Теперь, когда он мне почти все рассказал, он, казалось, успокоился. Напряжение почти совсем спало, руки перестали дрожать. И он сразу сделался похож на прежнего Виктора, голос был ровный и спокойный.
— Ему, должно быть, много веков, — продолжал он после короткой паузы. — Одному богу известно, сколько понадобилось времени, чтобы его построить, высечь из скалы. Я никогда не видел ничего более сурового и дикого и, странным образом, ничего более прекрасного. Казалось, он висит, подвешенный между горой и небом. В стене я заметил множество узких щелей для света и воздуха. Это не настоящие окна в нашем понимании. Там есть башня, обращенная на восток, а под ней глубокий крутой обрыв. Мощная стена опоясывает территорию монастыря, делая его неприступным, как крепость. Я так и не понял, как туда проникают. Нигде не было никаких признаков жизни. Я не видел ни одного живого существа. Я смотрел и смотрел на монастырь, а узкие оконные прорези глядели на меня. Мне ничего другого не оставалось, как только ждать, пока не покажется Анна. Ибо теперь я верил, что старик был прав, и уже знал, как все могло случиться. Обитатели монастыря увидели Анну и позвали ее. И сейчас она у них там, внутри. Она, должно быть, видит, как я стою за стеной, и скоро выйдет ко мне. И так я прождал весь день…
Слова были обыденные, простая констатация факта. Любой муж мог бы вот так прождать жену, которая во время их путешествия утром исчезла, так как ей внезапно пришло в голову навестить друзей. Он уселся на землю, потом, немного погодя, съел завтрак, не переставая все время следить, как, скрывая мир внизу, бегут облака, гряда за грядой, рассеиваются и вновь собираются вместе. Он смотрел, как солнце, вобравшее весь жар лета, нещадно палит, обжигая беззащитный склон Монте Верита, башню и узкие прорези окон, и высокую опоясывающую стену, из-за которой не доносилось ни шороха, ни звука.
— Я просидел там весь день, — сказал Виктор. — Но она так и не пришла. Солнце жгло и слепило глаза с такой силой, что я вынужден был вернуться в ложбину, чтобы спрятаться от него. Там, лежа под сенью уступа, я продолжал следить за башней и окнами-прорезями. Мы-то с тобой знаем но нашим прошлым походам, что такое тишина в горах, но это все не идет ни в какое сравнение с тем безмолвием под двойной вершиной Монте Верита.
Часы тянулись ужасно медленно, а я все ждал и ждал. Постепенно стало холодать, и когда начала расти тревога, время вдруг побежало быстро. Солнце как-то слишком мгновенно ушло за горизонт на западе, и цвет склона горы менялся на глазах. Исчез даже отсвет. Меня охватила паника. Подойдя к стене, я начал кричать. Я ощупывал стену руками, ища вход, но входа не было нигде, вообще ничего не было. Мой голос эхом возвращался ко мне, снова и снова. Я взглянул наверх и увидел лишь слепые щели окон. Я вдруг стал сомневаться во всем — в рассказе старика, в том, что он говорил мне. Это место необитаемо, здесь уже тысячу лет никто не живет. Это здание построили в какие-то незапамятные времена, и теперь оно заброшено. Анна сюда не приходила. Она не
