— А что будем делать с этим? — спросил Мавр, показывая назад, на Анфимово святилище, у которого с грохотом обвалилось полкрыши.

— Пускай горит, — ответил Крисп. — Если кто-нибудь услышит шум и попробует погасить огонь — бог с ним, хотя, по-моему, это без толку. К счастью, роща такая густая, что вряд ли кто-то заметит пожар. А у нас нет времени тут телепаться. Или ты думаешь иначе?

Мавр затряс головой:

— Нет, конечно! Нам до зари еще многое надо успеть.

— Да уж.

Шагая к императорской резиденции, Крисп пытался припомнить все, что необходимо сделать до восхода солнца. Если он забудет нечто важное, то не сумеет удержаться на троне.

Халогаи, стоящие на часах возле здания, насторожились, увидав троих приближающихся мужчин.

— Что это с вами? — крикнул один из охранников, когда Крисп со своими спутниками подошел поближе.

Крисп оглядел себя. Туника его была разодрана, опалена и покрыта пятнами сажи. Он посмотрел на Мавра — на его полосатое от копоти и пота лицо. «Мое собственное, — подумал Крисп, — наверняка не чище».

— Автократор умер, — просто сказал он. Халогаи с криками устремились вниз по лестнице, держа топоры наготове.

— Ты убил его? — в бешенстве спросил один из них.

— Нет, клянусь Фосом, я его не убивал, — ответил Крисп, начертив над сердцем солнечный круг. — Вы знаете, что недавно у нас с императором вышла ссора. — Он подождал, пока северяне кивнули, и продолжил:

— Сегодня вечером я узнал… — «Только не спрашивайте откуда», — подумал он про себя. — .. Я узнал, что он только сделал вид, будто простил меня, а на самом деле решил убить меня с помощью колдовства.

Крисп коснулся меча, висящего у него на боку.

— Да, я пошел, чтобы защитить свою жизнь, но я его не убивал. Увидев меня, он перепутал заклинание, и оно пожрало его самого. Именем владыки благого и премудрого клянусь, что это правда.

Гейррод неожиданно заговорил с северянами на их родном языке. Они послушали немного, потом принялись задавать вопросы и переговариваться — порой на повышенных тонах — между собой. Гейррод повернулся к Тугфиспу, перейдя на видесский:

— Я говорю им: будет только справедливо, если ты станешь императором, раз тот, кто им был, замышляя твою погибель, убил сам себя. Я говорю им также: я буду драться за тебя, если они скажут «нет».

Пока халогаи пререкались. Мавр встал поближе к Криспу и шепнул:

— Признаю свою ошибку. Ты был прав, поверив ему.

Крисп кивнул, наблюдая за стражами и их командиром. Иногда, как говорилось в хрониках, узурпаторы покупали поддержку императорских телохранителей, обещая им золото. Но Крисп не думал, что Твари соблазнится деньгами: подкуп, скорее всего, не вызовет у северянина ничего, кроме презрения. Крисп ждал, когда же командир заговорит. И тот наконец произнес:

— Ваше величество!

Халогаи, один за другим, эхом повторили его слова.

Теперь Крисп мог раздавать награды:

— По полфунта золотом каждому из вас, фунт — Твари и два фунта — Гейрроду за то, что первыми признали меня.

Халогаи радостно зашумели, окружили Криспа и начали пожимать ему руку обеими руками.

— А я что получу? — жалобно протянул Мавр, состроив шутовскую мину.

— Ты получишь приказ. Немедленно дуй на конюшню, оседлай Прогресса и коня для себя и возвращайся как можно скорее, — велел Крисп.

— Ну конечно! Опять свалил на меня всю работу! — возмутился Мавр — правда, возмутился уже на бегу, поскольку рысью бросился исполнять приказание.

Крисп взошел по ступеням императорской резиденции — отныне его резиденции, дошло до него вдруг, по крайней мере до тех пор, пока он сумеет ее удержать. Он чувствовал, что энергия, вызванная нервным возбуждением, начинает иссякать; стоит ему расслабиться хоть на мгновение — и все может пойти прахом. Крисп усмехнулся про себя: какое там расслабиться! В ближайшем будущем это ему не грозит.

У двери его поджидали Барсим с Тировизием. Как и халогаи, они изумленно уставились на лохмотья и грязную физиономию Криспа. Барсим показал пальцем на стражников:

— Они назвали тебя «ваше величество»! — Действительно ли в голосе евнуха прозвучало осуждение? Крисп не мог сказать с уверенностью. Притворство было второй натурой постельничих.

— Да, они назвали меня «ваше величество». Анфим мертв, — без обиняков выпалил Крисп, надеясь вызвать у евнухов более определенную реакцию. Но кроме солнечного круга, начертанного обоими над сердцем, не добился ничего. Молчание постельничих вынудило Криспа еще раз изложить обстоятельства гибели императора.

Когда он закончил, Барсим кивнул; похоже, рассказ его ничуть не удивил.

— Я и не думал, что Анфиму удастся прикончить тебя, — заметил евнух.

Сначала Крисп воспринял это просто как комплимент. Потом глаза у него округлились.

— Ты знал! — рявкнул он.

Барсим снова кивнул. Крисп обнажил меч.

— Ты знал — и не предупредил меня! Как мне расплатиться с тобой за это?

Барсим даже глазом не моргнул, глядя на сверкающую сталь:

— Подумай. А пока сходи лучше оповести императрицу Дару, что ты жив. Я уверен — она обрадуется не меньше нас.

И снова до Криспа дошло не сразу.

— Так об этом ты тоже знал? — спросил он упавшим голосом.

На сей раз кивнули оба евнуха. Крисп глянул на меч и сунул его обратно в ножны.

— Давно вы в курсе? — Теперь он уже шептал. Барсим с Тировизием переглянулись.

— Ни один секрет во дворце невозможно сохранить надолго, — заявил Барсим с ноткой самодовольства в голосе.

Крисп ошалело покачал головой:.

— И вы не сказали Анфиму?

— Если бы мы сказали, почитаемый и… Ах, простите, молю вас… ваше величество… как вы думаете, состоялся бы наш теперешний разговор? — вопросил Барсим.

Крисп снова покачал головой.

— Как мне расплатиться с вами за это? — произнес он и задумчиво ответил сам себе:

— Если я стану императором, мне понадобятся вестиарии. Эта должность твоя, Барсим!

Длинное тощее лицо евнуха не выразило ни малейшей радости, но улыбка его была чуть менее унылой, чем обычно.

— Вы оказали мне большую честь, ваше величество. Я счастлив принять ее и постараюсь оправдать ваше доверие.

— Не сомневаюсь, — отозвался Крисп. Он поспешил вперед по коридору. Прошел мимо своей бывшей двери и остановился возле той, куда входил так часто и куда лишь теперь мог войти как хозяин. Поднял было руку, чтобы негромко постучать — и передумал. В дверь своей спальни не стучат. Он открыл дверь.