Возможно, Цзян тоже знал, очень давно, когда был еще в своем уме. Но человек, с которым она была знакома, уже превратился в развалину и учил ее лишь фрагментам истины.

– Я думала, что в тебе говорит высокомерие, – прошептала она. – Но это доброта. Степняки поддерживают иллюзию, позволяя всем жить во лжи.

– Не называй нас так, – резко оборвал ее Чахан. – Степняки – это не название народа. Это слово известно только в империи, ведь никанцы считают всех, кто живет в степи, одинаковыми. Наймады – это не кетрейды. Называй нас собственными именами.

– Прости. – Рин скрестила руки на груди, дрожа на пронизывающем ветру. – Можно тебя еще кое о чем спросить?

– Ты же все равно спросишь.

– Почему ты так меня ненавидишь?

– Вовсе нет, – машинально ответил он.

– А выглядит именно так. И очень давно, с тех пор как погиб Алтан.

Он наконец-то повернулся лицом к Рин.

– Каждый раз, глядя на тебя, я вижу его, ничего не могу с собой поделать.

Рин знала, что он это скажет. Знала, и все равно ей было больно.

– Ты считаешь, что я не смогу стать такой, как он. И это… это правда. И… если ты по какой-то причине ревнуешь, я тоже понимаю, но ты должен знать…

– Это не просто ревность, – сказал Чахан. – Это злость. Я злюсь на нас обоих. Я вижу, как ты совершаешь те же ошибки, что и Алтан, и не понимаю, как их предотвратить. Все эти годы я наблюдал смятение и ярость Алтана, как он идет по избранному пути, словно слепое дитя, и все то же самое происходит с тобой.

– Но я знаю, что делаю. Я не слепая как он…

– Нет, слепая, и даже не сознаешь этого. С вашим народом так долго обращались как с рабами, что вы и забыли, каково быть свободными. Вы легко выходите из себя и быстро привыкаете ко всему – к опиуму, людям, идеям. Это успокаивает вашу боль, хотя и ненадолго. А потому вами ужасно легко манипулировать. – Чахан помолчал. – Прости. Я тебя обидел?

– Вайшра мной не манипулирует, – возразила Рин. – Он… он борется за хорошее дело. За это стоит сражаться.

Чахан окинул ее долгим взглядом.

– Ты и впрямь веришь в Республику?

– Я верю, что республика – лучший вариант из возможных. Дацзы должна умереть. Вайшра – наш самый верный шанс с ней покончить. А что бы ни случилось в дальнейшем, хуже, чем при империи, уже не будет.

– Ты правда так думаешь?

Рин не хотелось больше об этом говорить. И размышлять об этом не хотелось. После катастрофы на озере Боян ей ни разу не пришло в голову, что можно не возвращаться в Арлонг или что возвращаться уже некуда.

Сейчас она стала слишком сильной, в ней кипел гнев, и нужна была причина что-нибудь спалить. Она цеплялась за Вайшру и Республику. Без них она бы дрейфовала без цели. И мысль об этом приводила в ужас.

– Иначе никак. Без Республики я ничто, – ответила она.

– Как скажешь. – Чахан отвернулся и посмотрел на реку. Похоже, он решил больше не спорить. Рин не могла понять, разочарован он или нет. – Может, ты и права. Но когда-нибудь ты спросишь себя, за что именно сражаешься. И тогда тебе придется найти причину, чтобы жить, осуществив месть. Алтан так и не сумел этого сделать.

Кара протянула Рин поводья боевого коня.

– Уверена, что справишься?

– Нет, но Катай точно умеет.

Рин с трепетом рассматривала вороного коня. Она никогда не чувствовала себя уверенно с лошадьми – вблизи они были такими огромными, а копыта как будто специально созданы, чтобы размозжить ей голову. Но Катай все детство скакал верхом в семейном поместье и с легкостью справлялся с самыми разными животными.

– Держитесь подальше от главных дорог, – напутствовал их Чахан. – Птицы сообщили, что империя отвоевала большую часть территории обратно. Если будете ехать при свете дня, наверняка наткнетесь на патруль ополчения. По возможности надолго не выезжайте из леса.

Рин уже собиралась спросить, чем кормить лошадей, но Чахан и Кара резко посмотрели налево, словно два хищника, почуявшие жертву.

Секунду спустя она тоже услышала звуки. Они доносились из лагеря кетрейдов. Стрелы входили в тела. Мгновением спустя послышался треск аркебуз.

– Вот дерьмо, – сказал Катай.

Близнецы уже мчались обратно в лагерь. Рин схватила трезубец и побежала следом.

В лагере царил полный хаос. Кетрейды метались и хватали разбегающихся лошадей за поводья. В воздухе висел едкий запах пороха. Юрты были прошиты пулями. На земле лежали тела кетрейдов. А миссионеры Серой гильдии беспрепятственно обстреливали лагерь из аркебуз.

Как они получили назад оружие?

Услышав выстрел, Рин плюхнулась наземь, и пуля вошла в дерево за ее спиной.

Над головой свистели стрелы, с влажными хлопками попадая в цель. Несколько гесперианцев упали, когда стрелы вошли им в головы. Другие в панике удирали с поляны. Никто их не преследовал.

Остался только Аугус. Он держал в каждой руке по аркебузе, неуклюже направив их в землю.

Он так и не выстрелил. Рин заметила, как он дрожит, и поняла – он понятия не имеет, что делать.

Сорган Шира сквозь зубы отдала приказ. Всадники тут же подчинились, нацелив двенадцать стрел на Аугуса и натянув тетивы.

– Не стрелять! – выкрикнула Рин и бросилась вперед, загородив Аугуса. – Прошу вас, не стреляйте, он сам не знает, что делает.

Аугус как будто и не услышал ее слова. Он встретился с ней взглядом. И поднял правой рукой аркебузу, нацелив точно в грудь Рин.

И не важно, что он никогда прежде не стрелял из аркебузы. Он бы точно не промахнулся, с такого-то расстояния.

– Демон, – сказал он.

– Назад, Рин! – решительно сказал Катай.

Рин застыла, не в силах пошевелиться. Аугус беспорядочно размахивал аркебузой, целясь то в Сорган Ширу, то в Рин, то в Катая.

– Творец, надели меня мужеством, защити от язычников…

– Что он бормочет? – спросила Сорган Шира.

Аугус крепко зажмурился.

– Покажи силу небес и покарай их силой божественного правосудия…

– Хватит, Аугус! – Рин шагнула вперед с поднятыми руками, понадеявшись на этот миролюбивый жест, и заговорила на четком гесперианском: – Тебе нечего бояться. Эти люди тебе не враги, они не сделают тебе ничего плохого…

– Дикари! – взвизгнул Аугус и взмахнул аркебузой. Кетрейды охнули и попятились, несколько человек пригнулись к земле. – Убирайтесь из моей головы!

– Аугус, прошу тебя! – взмолилась Рин. – Ты испуган и не в себе. Посмотри на меня, ты же меня знаешь, мы встречались…

Аугус снова наставил на нее аркебузу.

Воздух на поляне взбаламутил молчаливый приказ Сорган Ширы. «Стреляйте!»