войско, воины гасили костры. Между рядами вершников разъезжали епископы и священники в чёрных сутанах, до слуха Володаря доносились громкие слова молитвы на латыни.

— Готовятся к сече, не иначе, — обратился князь к стоявшему рядом Фёдору Радко. — Вон, смотри, тараны приготовили.

Опытный проведчик подвинулся ближе к узкому оконцу стрельницы и вдруг, указав рукой на юго-восток, сообщил князю обрадованным голосом:

— Половцы!

И в самом деле, на опушке рощи показались скачущие широкой лавой всадники на низкорослых мохноногих степных лошадях. Юшманы[291], колонтари [292], панцирные кояры[293] облегают станы ратников, головы покрывают аварские лубяные шлемы. Раздаётся резкий гортанный многоголосый клич — сурен. На угров обрушивается поток стрел. Среди угорского войска заметно смятение, но вот вырывается вперёд епископ в сутане поверх доспехов.

«С нами Бог!» — орёт он во всю глотку.

Вместо креста в деснице его сверкает булатный меч. Угры срываются с места и несутся встречь степной коннице. Ряд половецких стрельцов рассыпается в стороны, из-за спин их выскакивают с саблями в руках, издавая гортанный рёв, новые потоки бешеных степных вершников. Закружили на берегу Багры в яростной сшибке половцы и мадьяры. Падают с обеих сторон убитые, пыль клубами вздымается над шляхом, гремит оружие, свистят стрелы, кричат раненые, ржут обезумевшие скакуны. Вмиг всё смешалось, не поймёшь, где кто. Но вот, словно надорвавшись, обессилев, половцы начинают поспешно отступать через брод в сторону рощи. Угры во главе с епископом с радостным:

— Батран! Элере![294] — мчатся в погоню.

— В роще — засада! Да, верно, с двух сторон ещё! — кричит Володарю на ухо Радко. — Ведомы мне повадки ихние! В ловушку загоняет Боняк угорцев!

— Ничего не видать! Пыль столбом! — отвечает князь, не поворачивая головы.

— А может, княже, выскочить нам из ворот да уграм в спину ударить! — предлагает Юрий Вышатич. Он горит нетерпением, стискивая длани в пудовые кулаки.

— Погоди малость! Если, в самом деле, засаду приготовил Боняк, тотчас выступим. Ну, а если нет, нам с уграми одним в поле не управиться, — говорит Володарь.

Половецкие всадники умело разлетались в стороны, затем внезапно перестраивались, собирались в плотные ряды и наносили по преследовавшим их врагам неожиданные удары. В сабельной рубке и те, и другие были сильны. Но вот взвился над головами сражающихся стяг Давида Игоревича. В то же мгновение с обоих боков ударили по уграм прятавшиеся в засаде многочисленные воины Боняка. Мадьяры потеряли всякий строй и смешались. Началось настоящее избиение Коломановой рати.

Вот теперь вперёд! Открывайте врата! На лагерь угорский налетим! Живо! — приказал воодушевлённый Володарь.

Увлекая за собой Радко и Юрия, он бегом бросился из стрельницы вниз.

Вот уже и конь гнедой, осёдланный, стоит перед крепостными вратами. Привычным движением вскакивает князь в седло, ударяет скакуна боднями, здоровой шуйцей выхватывает из портупеи саблю, кричит своим:

— С Богом! За Русь Червонную!

Взметнулся ввысь красно-синий прапор. Стрелой вылетела Володарева дружина из ворот крепости. Ударили враз по угорскому стану, изрубили и обратили вспять охрану, кинулись к обозам. Соскочив с седла, Володарь первым ворвался в огромный королевский шатёр. С криком ужаса шарахнулся к занавеси перепуганный слуга.

— Где Коломан?! — прорычал по-мадьярски Володарь. — Говори! Засеку!

Десницей он схватил слугу за ворот рубахи.

— Там! Там! — Угорец указал в сторону, где кипел бой. — Пощади меня! Не убивай!

— Пошёл прочь! — Володарь отпустил холопа, отшвырнув его со своей дороги, и в тот же миг ощутил в больной руке резкую боль.

«Не долечил, верно!» — Князь выскочил из шатра наружу, велев гридням:

— Подрубить вежу Коломанову, опрокинуть! Пусть вороги наши видят, и союзники порадуются.

Взбежав на вершину холма, Володарь рубанул наотмашь охранявшего королевский штандарт угра и затем, высоко подпрыгнув, сорвал с древка прапор с короной святого Стефана и золотистыми ангелами.

Втоптана в грязь, брошена под копыта коней Коломанова хоругвь. Разгромлен стан королевский, взяты перемышлянами немалые трофеи. Возле обозов закипела короткая схватка. Оказались здесь посланные к королю бояре и отроки Святополка.

Из-под телеги, опасливо озираясь, выбрался досадливо покусывающий густые рыжие усы луцкий староста Жирята.

Не успел, эх, не успел он вовремя унести ноги из лагеря угров! Или чутья лишился на старости лет вовсе! Ярославец — тот ускакал по дороге на Краков, как только узрел, что дружина Володаря выскочила из крепости.

Обернувшись, крикнул юный княжич Жиряте:

— Проиграно наше дело! Бежать надо! В ляхи, к королю Герману!

Умчался, только пыль столбом стояла, не дался Володаревым ратникам. Молодой совсем, мальчишка, а сообразил. Не то что он, старый пень!

Горестно вздыхая, воздевал Жирята вверх длани, вопил благим матом:

— Сдаюсь! Не трогайте меня, не убивайте!

Не раз и до него попадали во время междоусобных войн знатные богатые люди в полон, потом откупались и возвращались целые и невредимые домой. Так и он, Жирята, поступит теперь, посулит дружинникам Володаря золото и серебро из своей скотницы.

— С ентим пю деять? — Один из ратных подтолкнул Жиряту к взобравшемуся снова на коня князю. — Сдаётся боярин!

— С этим? Ну-ка, погоди! Жирята, я полагаю! Староста луцкий! — В прищуренных глазах Володаря не прочёл испуганный боярин ничего для себя доброго. — Ты, значит, к Коломану посольство правил?! Уговаривал угров на Русь Червонную напасть?! Пленным хочешь, чтобы тебя почитали? Верно, прикидываешь уже, какой выкуп заплатить? Да только не пленник ты. Переветник еси, отметчик земли Русской! А за измену плата совсем иная у нас положена. Так ведь, други?! — обернулся Володарь к окружившим их комонным и пешим воинам. — Улан! — окликнул он. — Отведи его вон к тому холму! Отсеки вражине голову! Не достоин жить более!

Жирята в ужасе затрясся, повалился наземь, стал вопить:

— В чём вина моя?.. Слуга аз!.. Слуга простой князю Святополку!.. Послали мя княжича Ярослава!.. Ярослава!.. Сопроводить!.. Не по своей воле... Нет! Княже! Прости!

— Нечего на князя