Дудин Н.С. – сбросил вниз семь циркониевых труб весом по 30 кг

Барсов И. М. – убрал две трубы диаметром 80 мм, длиной 30–40 см… 10 циркониевых труб… весом 25 кг

Бычков В. С. – кувалдой разбил блок графита, приваренный к битуму

Кузьмин Н. Д. – сбросил вниз куски графита, до 200 кг

Армия «биороботов» Тараканова посменно выходила на крыши с 8 часов утра до 8 часов вечера в течение 12 дней[1266]. За это каждый из 3828 человек получил удостоверение и небольшую денежную премию, был отправлен на дезактивацию, а потом и домой. Первого октября генерал объявил о завершении операции. В тот же день, в 16:45, после долгих недель ремонта, модификации и проверок безопасности реактор 1-го энергоблока был наконец запущен[1267]. После пятимесячного перерыва Чернобыльская АЭС снова вырабатывала электричество.

Тараканов и ученые, наблюдавшие за зачисткой, устроили на крыше 3-го энергоблока небольшое празднование в честь их победы[1268]. Они наблюдали, как трое радиационных разведчиков в синих кроссовках и брезентовых комбинезонах пробежали по расчищенному пространству площадки М и стали карабкаться по лестнице, идущей по огромной вентиляционной трубе. Добравшись до верха реи в 150 м над землей, привязали к ограждению флаг и развернули его на ветру. Через открытую дверь зависшего сверху вертолета Игорь Костин запечатлел эту картину: красное полотнище, развевающееся по ветру, трогательный символ победы человека над радиацией.

Восемь дней спустя Тараканов, садясь в машину возле станции, потерял сознание[1269]. После почти двух недель на своем командном посту – наблюдения за работой бойцов через телекамеры и многочисленных выходов на крышу генерал сам накопил дозу в 200 бэр.

Тридцатого сентября новости о завершении Каскадной стены саркофага появились на первой полосе «Известий»[1270]. К этому времени в зону прибыла третья вахтовая смена СУ-605 Средмаша, отряд из 11 000 человек, с заданием завершить проект штурмом. Главный инженер вахты Лев Бочаров из 51 года своей жизни почти 30 лет проработал в Министерстве среднего машиностроения[1271]. Этот жизнерадостный человек ходил по Особой зоне в ватнике и черном берете. Он успел получить государственные отличия за свою карьеру, начав ее на одном из монументальных проектов Средмаша – строительстве Шевченко, города на 150 000 жителей, возле урановых рудников на пустынном полуострове Мангышлак в Казахстане. Силами десятитысячной трудовой армии заключенных ГУЛАГа, живших и работавших за колючей проволокой, Бочаров строил комбинат по обогащению урана, первый в мире коммерческий реактор-размножитель, самую большую в мире установку по опреснению воды и все, что необходимо для жизни мужчин и женщин, работников этих предприятий, – от кинотеатра до фабрики зубной пасты.

В Чернобыле Бочарову досталась самая значительная из задач, с которыми столкнулись инженеры Средмаша, – закрыть стальной гроб над 4-м энергоблоком, то есть возвести крышу над разрушенным центральным залом и достроить бетонную стену между энергоблоками № 3 и 4. Разрушенная часть здания таким образом оказывалась изолированной от остальной станции, что позволяло возобновить нормальную работу оставшихся реакторов. Но работы уже отставали от графика, и пересмотренные сроки завершения были абсурдны[1272].

К этому времени 4-й энергоблок уже трудно было узнать, разрушенный фасад скрыли глухие стены из окрашенной в темно-красный цвет, забрызганной цементом стали – с грязным подъездным пандусом и скопившимися вокруг, как букашки, бетонными насосами и кранами Demag. Уровни радиации над центральным залом и обнаженной активной зоной реактора оставались настолько высокими, что невозможно было послать туда клепальщиков или сварщиков. Поэтому стальные части саркофага собирались на земле в самые крупные конструкции, какие могли поднять краны. Удерживаться они должны были только силой тяжести – гигантский карточный домик из стали[1273]. Колоссальные и нескладные части получили прозвища соответственно форме или размеру: «шапка», «юбка», «осьминог», «конура», «самолет», «клюшки» и, наконец, «мамонт». Так окрестили одиночную балку длиной 70 м и весом почти 180 т, настолько огромную, что на площадку ее со скоростью 4 км/ч везли специально изготовленные трейлеры[1274].

Бочаров и его инженеры развернули свой штаб непосредственно перед 4-м энергоблоком, в здании с бетонными стенами метровой толщины – до аварии здесь планировали устроить хранилище для жидких радиоактивных отходов[1275]. Сейчас, в вывернутом наизнанку мире зоны, оно было одним из наименее загрязненных мест комплекса ЧАЭС. Здесь ежедневно принимал отчеты о ходе работ председатель правительственной комиссии Борис Щербина – и каждые 24 часа отправлял свежую информацию Горбачеву. Постоянным посетителем был и Ефим Славский, 80-летний глава Средмаша. Из приспособленного под штаб бункера инженеры следили за сборкой саркофага с помощью дистанционно управляемых телевизионных камер. Вглядываясь в стену телеэкранов, передающих картинку с самых опасных мест станции, они по рации отдавали команды крановщикам: «Вверх! Вниз! Влево! Вправо!» Сами крановщики работали вслепую: окруженные в своих кабинах коконом из свинцовых листов толщиной 15 cм, они видели только черно-белые изображения крюков своих огромных кранов на маленьком мигающем мониторе.