узнал о бесчинствах французов по отношению к гражданскому населению и горячо одобрил заявленные Фердинандом угрозы об ответных действиях: если французы еще что-нибудь сожгут, написал он, пруссаки ответят тем же, и, составив письмо, он направил его принцу Генриху для пересылки Ришелье. Фридрих получил информацию, что кардинал де Берни, который стал главным французским министром, верил в возможность достижения мира.

Тем не менее значительная часть энергии Фридриха на дипломатическом поприще была направлена на то, чтобы попытаться заставить Британию разместить войска в Северной Германии. Вполне возможно, что усилиями Фердинанда до поры до времени удавалось удерживать французов, но в будущем все могло измениться. Если в этом районе пришлось бы вести кампанию осенью 1758 года или в 1759 году, то участие Британии могло бы стать решающим фактором, говорил он Митчелу. После Росбаха король был особенно критично настроен к англичанам. В отношении собственных сделок Фридрих был скрупулезен. Ганноверские послы вышли с предложением к его министрам в Берлине о том, что после войны некоторые епископства — Падерборн, Оснабрюк, Гильдешайм и часть Мюнстера — могли бы быть присоединены к Ганноверу в обмен на отказ Ганновера от претензий на Остфрисланд. Фридрих ответил, что подобные переговоры должны вестись в обстановке полной секретности и такие предложения могут рассматриваться лишь при наличии согласия Британии. В то же время он поинтересовался: где же британские войска?

Лондон придерживался мнения, что участие в военных действиях дорого обойдется, так как финансовая нагрузка помешает торговле. «Безопасность превыше торговли!» — заметил Фридрих, подчеркнув, что даже 8000 штыков будут иметь большое значение для баланса сил. Владения Фридриха находились под угрозой со стороны Швеции и России, точно так же как землям короля-курфюрста угрожала Франция. Британия была в мире со всеми, кроме Франции, но британские солдаты в Германии стали бы залогом того, что у короля Пруссии есть друзья, с их помощью в будущем можно будет воспользоваться случаем и ударить по французской армии, операция, которой британцы грезили.

Но пока Фридрих получил только британские протесты и требования, чтобы он сам делал больше для помощи Ганноверу. Король часто раздражался. «Вплоть до настоящего времени нет абсолютно никакой помощи от Британии ни на суше, ни на море, — писал он смущенному Митчелу 23 января, — с тем чтобы сделать свое собственное участие и мощные действия против нашего общего врага более весомыми…» Фридрих знал причины колебаний Британии. Хотя, как ему докладывали, общественное мнение в Британии склонялось в его пользу, Питт, главный министр, был настроен враждебно не к Фридриху, а к идее любого участия в наземных операциях в Европе. Ресурсы Британии, говорил он, потребны в первую очередь для морской и колониальной борьбы с Францией во всемирном масштабе. Питт скорее бы согласился купить иностранных солдат на субсидии, чем видеть хотя бы одного англичанина в Ганновере. Даже в вопросе об отправке британской эскадры на Балтику Питт создавал практические трудности. И когда Камберленд принял командование над наблюдательной армией, он свыкся с мыслью, что прусская поддержка должна быть больше.

Фридрих все это понимал и искусно использовал. Он проинструктировал своего человека в Лондоне, теперь туда в качестве полномочного посланника был направлен Книпхаузен: вопрос об участии Британии в союзных силах в Европе следует продвигать pas a pas[226]; Питта «тошнит» от этой мысли! Но со временем британцы дозреют. Когда Георг II несколько раз упомянул об отправке британских войск в помощь Фридриху, тот намеренно равнодушно ответил, что надеется на то, что это не понадобится. Книпхаузен имел инструкцию их трех пунктов: заполучить британскую эскадру на Балтику, добиться увеличения численности ганноверских войск и провести переговоры об увеличении размера ежегодной субсидии. Как только эти пункты будут выполнены, Фридрих подпишет официальное соглашение. Он, однако, не станет сверх необходимого выступать в роли просителя. Король Пруссии знал, что нужен британцам со своей армией, и назначал соответствующую цену.

Митчела на время заменили, и, когда новый британский посол в Берлине, генерал Йорк, доложил, что Фридрих решил отложить подписание соглашения, в Лондоне испугались.

Прибалтика продолжала отвлекать большую долю внимания Фридриха. Его сестра, Ульрика Шведская, написала в январе, что надеется, что он в скором времени освободится от назойливости шведов, — это станет возможным благодаря небольшим кадровым перестановкам в Стокгольме; Однако тревога не исчезла, потребовались некоторые превентивные меры со стороны прусских войск. Ульрика с удовольствием писала, как вытянулись лица шведских министров, когда они получили известие о Лейтене. Но более важными были сведения о готовящемся новом наступлении русских, полученные в январе 1758 года. Его цель — Померания или Силезия, возможно, и та и другая одновременно. Фридрих знал, что у русских новый главнокомандующий, граф Фермор[227]. Русские войска уже входили в Восточную Пруссию.

Первоначально Фридрих воспринимал новости с востока с удивительной невозмутимостью. Левальд в Штралзунде, в Северной Померании, по-прежнему возглавлял армию, которая пережила Гросс-Егерсдорф, и Фридрих готовил для нее подкрепления. «Вряд ли стоит опасаться чего-либо со стороны русских, — писал Фридрих Вильгельмине в начале января. — Когда я разделаюсь со шведами, мои руки будут развязаны и можно будет послать любую необходимую помощь». Императрица Елизавета, как он слышал, была больна. Реально Россия соперничала со шведами за приобретения в Прибалтике, и Фридрих, успокоенный воспоминаниями о том, как русские отступили после тяжелого столкновения с Левальдом, был уверен в себе — чересчур. «Король Пруссии, — отмечал Митчел, — обладая всеми великими и превосходными качествами и величайшей проницательностью, никак не может быть свободен от общечеловеческой слабости верить с удивительной легкостью в приятное и с большим трудом в нечто, что расходится с его желаниями и интересами». И это было правдой.

Меньше всего Фридриха тревожил юг. Недавно он самым серьезным образом проучил австрийцев и тем выиграл время, однако у Австрии еще были большие силы, развернутые на широком фронте. Австрийская армия под командованием Дауна, который сменил эрцгерцога Карла, находилась по-прежнему в боевом положении. Неизбежны новые попытки возвратить Силезию и, возможно, изгнать пруссаков из Саксонии, если Вену не удастся подвигнуть к серьезным мыслям о мире. Для этого, думал Фридрих, нужен еще один впечатляющий военный успех, но его возможности ограниченны, Южная Германия вообще могла оказаться без прусских войск. Как только Австрия восстановит силы, а она это непременно сделает, Силезия и Саксония окажутся в пределах ее досягаемости.

Денег на войну у Фридриха было немного. Он оккупировал всю Саксонию, и реквизиции, проводимые там, были нужны для пополнения казны, но часто они давались с трудом. Кейт сообщал о трудностях получения с Дрездена необходимых сумм, и Фридрих резко отвечал,